Расколотая

— В самом деле? — Он вздыхает. Неожиданно поворачивается и подается вперед, опирается руками о подлокотники моего стула и сверлит пристальным взглядом.

— Подумай, Рейн. Что ты можешь для нас сделать? Что можешь дать нам, чем доказать, что действительно готова на все. Чтобы я понял, что могу тебе доверять.

Я лихорадочно соображаю, пытаясь придумать что-нибудь, что докажет ему мою преданность. Образы и лица вихрем кружатся в голове, а потом…

Глаза мои расширяются, когда одно лицо задерживается.

— Ты что-то надумала. Скажи мне, — требует Нико приказным тоном. В памяти вспыхивает картинка из прошлого: кирпич… пальцы. Я внутренне содрогаюсь. Ему нужно подчиняться.

Каждое произносимое слово дается мне с трудом, с болью. Черта подведена. Выбор сделан.

— Я могу отдать вам доктора Лизандер.

Когда я ухожу, неуверенность и страх борются в душе с радостным волнением от того, что я завоевала доверие Нико.

А всего только и потребовалось — предложить сдать им доктора Лизандер.

Я стискиваю зубы. Она этого заслуживает. Это все из-за нее: зачистка была гнусным изобретением, если это можно так назвать. Во всем виновата она. Судьба Бена — тоже ее рук дело, пусть и не напрямую.

Нико кивает Катрану, который поднимается, когда я направляюсь к выходу.

— Сама доберусь, — вспыхиваю я, но Катран выходит за мной следом. Позади дома вижу машину и человека, который курит, прислонясь к ней. Он отворачивается, словно прячась. Я успеваю заметить: ничем не примечательное лицо, среднее телосложение, и все же есть в нем что-то знакомое. Откуда?

Мы идем через лес к мотоциклам. Я не обращаю внимания на Катрана, трогаюсь, но чем дальше мы едем, тем сильнее во мне растет гнев. Не проехав и полпути, я замедляю ход, жестом показываю остановиться. Чуть не швыряю мотоцикл на землю.

— Что с тобой? — спрашивает Катран.

— Ты рассказал Нико!

— Что рассказал?

— Что я ездила увидеться с Беном.

На лице его отражается удивление и обида.

— Я же обещал, что не расскажу, и не рассказал.

— Тогда откуда он знает?

— Нико все знает! — отвечает он нашей старой фразой, но без улыбки.

Я качаю головой, не понимая, как такое возможно.

И все же… то знакомое лицо возле дома, сейчас я вспомнила. Он был водителем фургона Эйдена? Может, вот откуда Нико узнал, может, это и не Катран. Но это еще не все…

— Как ты мог обсуждать меня с Нико за моей спиной, сказать ему, что я обуза? — Цежу слова сквозь зубы, руки стиснуты в кулаки. — Я стреляю лучше тебя! И так же хорошо управляюсь с ножами и…

— Да, Рейн. Никто не сомневается в твоих способностях. Против неподвижных мишеней ты лучшая.

— Что ты хочешь сказать?

— А ты не помнишь?

— Что?

Катран закатывает глаза.

— Я тебе покажу.

Он вытаскивает нож из ножен, спрятанных под курткой, и держит так, что он блестит серебром на бледном вечернем солнце. Не просто какой-то нож, тот самый нож. Водолазный нож, которым лордер много лет назад порезал ему лицо. Он закатывает рукав, приставляет лезвие к внутренней стороне руки.

— Что ты делаешь? Остановись!

Но слишком поздно — он проводит острием по коже. Лезвие врезается, оставляя за собой красную полосу выступившей крови. И это не просто капля. Кровь начинает струйкой бежать вниз по руке к ладони. Я ненавижу кровь. Ненавижу. Ее вид, запах, вкус. Подступает рвота, я пячусь, но не могу оторвать глаз от красного. Несколько капель стекают с его руки и как будто зависают в воздухе, потом падают на землю, и меня начинает выворачивать. Я делаю глубокие вдохи, чтобы меня не вырвало, наклоняюсь, в глазах начинает темнеть.

Катран протягивает ко мне руку, и я отшатываюсь. Он вздыхает, достает платок, вытирает руку и показывает мне:

— Это всего лишь царапина. Я в порядке. Видишь?

Я оборачиваюсь. Крови больше не видно, и дыхание мое постепенно выравнивается.

— Теперь понимаешь, Рейн? — тихо говорит Катран. — Почему ты не можешь быть с нами. Ты представляешь опасность для всех нас. Если ты так реагируешь на несколько капель крови, то что, по-твоему, делают бомбы и пули? Ты в любую минуту можешь расклеиться. А если мне придется приглядывать за тобой, другие окажутся под ударом.

— Я не понимаю. Я же помню атаки и кровь. — Я сглатываю и заставляю себя внутренне сконцентрироваться: громкие звуки, крики, бегущие люди. Но детали неясны: я не помню, что делала. Должно быть, я ранила людей, а потом заставила себя забыть, поэтому все так расплывчато. Мне становится не по себе. Неужели я и вправду кого-то убила?

— Во что же Нико играет? — размышляет Катран, разговаривая, похоже, сам с собой. — Он же должен понимать, что это невозможно. Почему так хочет, чтобы ты участвовала? Почему это так важно для него?

Потом, словно вспомнив, что я еще тут, он поворачивается, берет меня за руки.

— Рейн, просто пообещай мне подумать над этим. Подумать над тем, что было сегодня и раньше и бывает каждый раз, когда ты видишь кровь. Подумай над этим и вспомни. — Он замолкает, внимательно, твердо глядя мне в глаза. Я хочу отвести взгляд, но не могу. Не задумываясь, протягиваю руку и провожу пальцами по шраму, с удивлением сознавая: я делала так раньше.