Расколотая

– Садись, – велит Нико, указывая на один из ящиков, и сам садится на соседний, – нам нужно поговорить. Тори рассказала тебе свою историю?

– Да.

– А ты понимаешь, почему я попросил ее рассказать тебе? Рейн, ты же знаешь, как мы работаем в Группе: мы должны быть абсолютно честны друг с другом. Я заставил Тори поведать тебе ее печальную историю, потому что ты должна была ее узнать. Узнать для того, чтобы разобраться в ее сильных и слабых сторонах, в ее мотивации. Для того чтобы работать с ней.

Он ставит нас с Тори на одну доску, на один уровень. Как будто мы в одной команде. Но он ведь знает ее без году неделю! Мне ужасно обидно, и я не могу понять, в этом ли причина или в чем-то еще. Это нельзя назвать абсолютной честностью. Если бы Тори знала мою историю – все, что случилось с Беном, – она ни за что бы не приняла меня. Я вздыхаю.

– Бедняжка Рейн. Ты ведь знаешь, что я на твоей стороне, правда?

Он берет мою руку, слегка пожимает ее, и, чувствуя себя такой одинокой, я отчаянно цепляюсь за этот дружеский жест. Маме и Эми доверять нельзя, Кэм со мной не разговаривает, а даже если и разговаривает, я не должна общаться с ним ради его же блага. Сегодня, здесь, я почувствовала, что между мной и Тори начинает зарождаться хрупкая дружба, но этой дружбе тут же будет положен конец, если она узнает правду о Бене. Остается только Нико. Я поднимаю голову и натыкаюсь на его взгляд. Глаза его твердо удерживают мои. Они у него всегда одинаковые.

Абсолютная честность. Я должна рассказать ему все.

– Ладно, – говорит он. – Как там твои рисунки?

– Кое-что уже есть. Я могла бы принести их сегодня, если бы знала, что окажусь здесь. Следующий раз буду в больнице в субботу. Нужно проверить кое-какие детали и нарисовать еще. Наброски должны быть точными.

– Конечно. Но поспеши, Рейн, поспеши.

Я делаю глубокий вдох.

– Мне нужно поговорить с тобой еще кое о чем. Я…

– Погоди. – Снаружи слышатся шаги, голоса. – Идем, сначала я познакомлю тебя с твоими новыми друзьями.

Когда я выхожу, то вижу, что вернулся Катран, а с ним группа измученных подростков, состоящая из девяти человек. Новобранцы, судя по виду, все лет четырнадцати-пятнадцати. Некоторые лица смутно знакомы со школы, и если я и удивлена тем, что они здесь, то ребята удивляются еще больше, увидев меня. Все глаза устремлены на мое запястье с «Лево».

Когда вслед за мной из дома выходит Нико, перешептывания мгновенно стихают. Все вытягиваются по струнке.

Нико бросает взгляд на Катрана:

– Докладывай.

Тот качает головой:

– Эти новички – просто кучка бесполезных болванов. Слонялись кто где, когда я вернулся после отлучки. – Он зыркает на меня.

Страх вокруг меня почти осязаем, такой густой и вязкий, что кажется, его можно потрогать. Мы все так начинали, все боялись Нико до дрожи в коленках. Но по мере того как мы добивались успехов и заслуживали его одобрение, это менялось: страх оставался, но к нему добавлялось понимание. Понимание того, что все, что он делает, он делает для нас. Чтобы мы стали сильнее. Чтобы выжили.

Но Нико лишь вскидывает бровь:

– Это твоя группа, Катран. Как думаешь, что тут следует предпринять?

Катран улыбается:

– Не помешает ночная тренировка, сегодня же ночью. – Он взмахом руки отпускает их, и кое-кто успевает сделать пару неуверенных шагов, когда Нико говорит:

– Подождите. Есть и еще одна проблема.

Все останавливаются, замирают, глаза устремлены на Нико.

– У нас произошло серьезное нарушение правил безопасности. Один из вас улизнул и разболтал о нас. Кто это был?

Голос у него ледяной, и хотя знаю, что это не я, что это кто-то из новеньких, их страх так заразителен, что захватывает и меня. Душа холодеет от того, что сейчас будет.

Он пристально смотрит в их побелевшие лица, одно за другим, прежде чем добирается до темноволосой девушки, которая, как мне кажется, учится в десятом классе. Она дрожит и не встречается с ним взглядом.

Нико вздыхает. Делает знак Катрану, и тот хватает ее, вытаскивает вперед. Держит перед Нико.

– Холли, не так ли? – спрашивает Нико. Он протягивает руку, девушка вздрагивает, но он лишь легонько дотрагивается до щеки. Улыбается. – Расскажи нам, что ты сделала, – велит он мягко.

Холли поднимает голову, в глазах отчаянная надежда. Она не знает его так хорошо, как я: лучше бы он злился, это было бы менее опасно.

– Прости, Нико. Я должна была увидеть его, попрощаться.

– Кого? Приятеля? – Нико бросает взгляд на Катрана, тот закатывает глаза.

– Нет. Моего брата.

– Холли, я помню, с какой страстью ты рассказывала мне, как ненавидишь лордеров, что ты готова на все, чтобы одолеть их; что мы твоя новая семья.

– Да! Да! Это правда! Так и есть. Вы должны мне верить. Я готова на все.

– На все? – Он кивает сам себе. – Посмотрим. Но ты подвергла нас риску.

– Он никому не расскажет!

– А как я об этом узнаю? – Когда эти слова доходят до нее, лицо ее, если это вообще возможно, белеет еще больше. – Правила устанавливаются нами не просто так, Холли. Преданность нашему делу требует полного отречения от связи с прошлым, от всех прошлых уз. Они делают вас уязвимыми и слабыми.