Расколотое небо

– Да. – Она заставила себя продолжать: – Я знаю, тебе кажется, что мне ни до кого нет дела, но это не так. И я знаю, что с тобой что-то происходит. Со мной тоже. – Она глубоко вздохнула: ей хотелось рассказать Пиппину о тех разговорах, которые были у нее с Тристаном. И про безумный жар поцелуя. – Тристан…

– Постой. – Казалось, Пиппина вот-вот вырвет. – Тристан рассказал тебе про ангар?

– Чего?

Пиппин чуть расслабился.

– Ничего. Не важно.

– С тобой трудно говорить, ты это знаешь? – Она потрясла головой, заставляя себя остыть. – С Тристаном мне приходится изо всех сил стараться не выложить ему историю всей моей жизни, а вот ты… Ты – стена, Пиппин.

– Кто бы говорил.

– Ладно. У меня это ужасно выходит. Так скажи мне одно: что бы ты сделал, будь ты на моем месте и пытайся все наладить? И не говори мне – «отключился бы».

Он откинулся на подушку.

– Пилотировал бы «Дракона». Вот что бы я делал на твоем месте. Ты вдруг принялась затевать драки, лажать в полете… Ты сейчас голову к игре не подключила.

– Это не игра, – проворчала она.

– Знаю. Всегда знал. А ты? – С каждым словом он выходил из себя все сильнее. – Я видел, как вы с Тристаном друг на друга смотрите. Как ты вдруг начала сговариваться с Сильф. – Он остановился – и по его напряженному лицу она поняла, сколько сил это от него потребовало. – Ты всегда умела делать вид, будто ничто не имеет значения, потому что Вторая холодная война, военный флот, «Звезда» и так далее и тому подобное – все это важнее. Я раньше тебя за это ненавидел, но сейчас мне просто хочется, чтобы ты прекратила меня дергать и просто летала.

– Ненавидел меня? – еле слышно спросила она.

Весь его гнев испарился. Моментально.

– Ты же знаешь, что я хотел сказать не это.

Она этого не знала. В последнее время она вообще не понимала, что он хочет сказать.

– И теперь мы перешли от того, что я тебя не понимаю, к тому, что ты меня избегаешь, а потом – к тому, что ты мне чужой, а теперь и к тому, что ты меня ненавидишь. Черт, как я рада, что прилетел «Феникс».

Она встала и ушла.

– Никс! – закричал он ей вслед.

Это было ошибкой – и он это знал.

Это – не ее имя.

Чейз убежала в Парк. Там имитировали рассвет: лампы постепенно ярче освещали траву, хотя высоко наверху черное небо оставалось все таким же темным и холодным, как Арктика в ноябре. Она села под свое любимое дерево и вспомнила, как в первый год обучения они с Пиппином на него залезли. В тот день она и стала Никс.

Чейз утащила наверх книгу греческих мифов Кейла: она была уверена, что ее позывной прячется на этих страницах. Пиппин залез с ней и устроился на толстой ветке, читая орфические гимны. Наушники висели у него на шее.

– Вот про богиню Ночи, или Никс, дочь Хаоса. Она – мрачная фигура, являющаяся только тогда, когда все по-настоящему плохо, – сказал он. – Похоже на твой склад характера. Послушай. «Мать сновидений, ты гонишь заботы и горе, Злобы сестра, твои темные кони несутся вкруг мира, Видений царица, играешь, гонясь за живущими в небе».

– Отлично, – заявила Чейз, поднявшаяся на верхней ветке так высоко, что ощущала тепло, излучаемое лампами дневного света. – Буду Царицей видений.

– А лучше назовись «Никс». Это и короче, и не так претенциозно.

– Никс. – Она повторила это слово несколько раз, примериваясь. – Лучше, чем Чейз. Надеюсь, меня все так и будут называть вместо «Чейз».

– В дополнение, – уточнил Пиппин. – «Вместо» подразумевает, что тебя подменит эта новая личность.

Чейз засмеялась.

– Разве можно подменить саму себя? Звучит потрясающе.

– Но откуда я буду знать, с кем имею дело? – спросил Пиппин. – А что, если две Чейз окажутся разными?

Она залезла еще выше – и услышала тоскливый треск ветки, готовой сломаться.

– Я скажу тебе, что обожают они обе. Они обе любят летать.

Чейз отпустила ветку и развела руки. Когда Пиппин схватил ее, книга упала и корешок разорвался на выступающем из земли корне.

Страницы разлетелись.

Чейз вернулась из воспоминаний. Ее грудь сдавило еще сильнее: она вспомнила, как побледнел Пиппин, когда ему показалось, что она падает. Она до сих пор очень остро помнила, каково чувствовать, что кто-то за тебя боится.

Ей хотелось бы сказать, что ей стало на него наплевать – но это было не так. С Пиппином происходило нечто серьезное. Она снова обдумала их последний разговор – и зацепилась за то, как он отреагировал, когда она упомянула Тристана.

Она резко встала: озарение налетело на нее порывом встречного ветра.

Неужели ее ОРП влюбился в Тристана?

Это выглядело очень правдоподобно. В последние дни Пиппин все время был с Ромео и Стрелой, и он уже выдал себя, пытаясь скрыть этот факт от Чейз – потребовав, чтобы она оставила его в покое.

Она прижала пальцы к губам и вспомнила недавний поцелуй, который так сильно на нее подействовал. Неужели у нее возникает чувство к парню, в которого втрескался ее ОРП? Пусть Чейз не девочка-девочка, но и она понимает: это приведет к кризису.

Вот дьявол!

* * *