Расколотое небо

Васеев несколько раз напоминал подполковнику о тренажере, но тот все отмахивался от него.

— У нас нет ни средств, ни металла, чтобы сделать двадцатиметровые мачты и макеты самолетов.

Теперь, когда Северин послал Васеева к шефам, у Геннадия снова разгорелся огонек надежды: должны помочь!

У проходной завода Васеева встретил секретарь парткома Владимир Иванович Стукалов. Они не были близко знакомы, и оба долго прощупывали взглядами друг друга.

— Посмотрим наш главный цех, — предложил Стукалов, когда Васеев признался, что на заводе был с экскурсией года три назад. — Недавно мы завершили его реконструкцию, там есть что посмотреть.

Стукалов предложил сигарету. Васеев отказался:

— Спасибо. Не курю.

— Тогда прямо в цех.

Три года назад, когда Геннадий был на заводе, на него обрушился грохот кузнечных молотов, шум работающих станков, пронзительные сигналы передвижного крана. Теперь, войдя в цех, он ничего этого не услышал. Бросились в глаза светлые тона заново выкрашенных стен, цветники у окон, чистота покрытого масляной краской ровного, без выбоин бетонного пола. Но больше всего его удивил воздух. Копоти не было, дышалось легко, хотя запахи краски и ощущались. Там, где раньше высились станины кузнечных молотов, стояли выкрашенные в салатовый цвет станки. Над ними склонились рабочие.

Геннадия удивила малолюдность; все, кто находился в цеху, были заняты делом.

Стукалов и Васеев прошли середину пролета цеха и остановились возле поблескивающих свежей краской пассажирских вагонов.

— Почти готовы, — сказал Стукалов.

— Почему «почти»? — спросил Ваееев.

— Поставили под покраску, да закавыка получилась…

Какая получилась «закавыка», рассказать он не успел — подошел высокий, с густыми, седыми волосами мужчина лет пятидесяти, одетый в аккуратно подогнанный комбинезон.

— Устякин Иван Макарович.

Геннадий представился, едва не ойкнув от боли — Устякин до хруста сдавил его пальцы шероховатой широкой ладонью.

— Наш лучший бригадир. Фронтовик, — не без гордости сказал Стукалов.

Устякин засмущался:

— Ладно уж, Владимир Иванович, к чему это ты… Я же по делу.

Устякин взял Васеева за локоть.

— Помогли бы нам, браток. В позапрошлом году, когда нам показывали «миги», я заприметил на аэродроме интересную штуковину: пылесос для уборки взлетной полосы. Пришлите нам его денька на два. Понимаешь, какое дело: надо сдавать пять вагонов, а они еще не покрашены изнутри. Вот зайди, посмотри.

В разговор вмешался Стукалов:

— Смотрите, а я в литейный схожу.

Устякин подтолкнул Васеева к лестнице, и они вошли в вагон. На полу, возле окон, в купе — повсюду виднелась стружка, обрывки дерматина, клочья ветоши, металлические обрезки.

— Раньше красили вручную, — пояснял Устякин, — и этот хлам успевали с горем пополам убирать. Теперь же, после реконструкции завода, ремонт вагонов поставлен чуть ли не на конвейер. Только успевай крутиться, план увеличили. А мы не успеваем. Понял, для чего нужен ваш пылесос?

— Понял, Иван Макарович, понял, — сказал Геннадий. — Только как же вы его используете? Заборники у него между колес.

— Все продумано. Сделаем переходники.

— На пару дней пылесос, наверное, дадут. Эти вагоны сдадите в срок. А дальше как же?

Устякин усмехнулся:

— Пока пылесос будет у нас, мы изучим его и потом сделаем свой. Поменьше, конечно, вашего, но зато — собственный. Хватит силенок — сделаем получше вашего. Двухскоростной. Наподобие нагнетателя на моторе АМ-34, что стоял на штурмовике Ил-2.

Васеев удивился:

— Откуда у вас такое знание авиации?

— Я в войну авиационным механиком служил, — ответил Устякин. — Три года на фронте. Когда к нам приезжают из вашего полка или сами к вам на встречи ездим, у меня сердце быстрее колотиться начинает… — Устякин отвернулся, вздохнул. — Я в юности мечтал летчиком стать. Война началась — направили в авиашколу. Обрадовался. Приехал — ан нет, механиков готовят. Я к начальнику: отпустите учиться на летчика. Тот ни в какую. Рапорт мой порвал и отправил на занятия.

К ним подошли рабочие, обступили плотным кольцом. Устякин заметил, запнулся на полуслове:

— Что это я о себе разговорился?! Ты, браток, расскажи лучше о ваших делах. У вас там обстановка посложнее.

Васеев рассказал о своем ведомом лейтенанте Подшибякине, об Анатолии Сторожеве, о технике Муромяне, которые недавно отличились на учении, об особенностях полетов на сверхзвуковой скорости, о ночных вылетах. Он видел, чувствовал: слушают с огромным интересом — и радовался этому. Затем смущенно попросил:

— Вы бы, Иван Макарович, рассказали о фронтовых делах. Много, поди, увидеть довелось…