Расколотое небо

Форсаж включился сразу, и Геннадий почувствовал сильный толчок в спину — начала расти скорость. Потянул ручку управления на себя, оказался над Севериным и по-ястребиному кинулся вниз, чтобы с близкой дистанции сразить цель.

В овальном отражателе прицела отчетливо виднелся силуэт самолета Северина. Васеев начал доворачивать истребитель, но Северин опередил его — он только и ждал этого момента. Его машина ринулась в набор высоты; ввинчиваясь в голубизну, она шла все выше и выше, забираясь, казалось, к самому солнцу, чтобы там, в его ярких и ослепительных лучах, скрыться от настырного ведомого.

Северин не ждал легкой победы в этом бою: Васеев не первогодок, и потому старался держаться подальше, выжидая той минуты, когда напарник увяжется за ним в сторону солнца. В зеркале задней полусферы он видел преследовавший его самолет. Довольный тем, что ведомый все-таки клюнул на приманку и пошел за ним вверх, Северин надеялся на скате гигантской горки резко развернуть машину и атаковать Васеева, подпустив его поближе, чтобы сбить первой очередью. Но, глянув через мгновение на то место, где только что висел самолет Васеева, он ничего не увидел. «Что за наваждение! Только что был. Не испарился же. Где-то там, в хвосте», — успокоил он себя, осматривая воздушное пространство.

Но сколько Северин ни вертел головой, сколько ни шарил глазами по всей задней полусфере, он так ничего и не увидел. Да и увидеть не мог. Васеев разгадал замысел замполита и тут же отошел в сторону. Не теряя из виду «противника», пошел вверх, чтобы там, на вершине, когда замполит начнет разворот, нажать гашетки кинопулемета.

Не зря крутил головой Северин. Не зря — хоть и шея болит, будто полопались мышцы. Он все-таки увидел подкравшегося со стороны Васеева и тут же ввел машину в крутой вираж. Васеев не пошел за ним. «Молодец», — подумал Северин и выполнил переворот.

Опрокинувшись на крыло, Васеев подтягивал ручку ближе к груди, увеличивал перегрузку до предельной. Почувствовал, как противоперегрузочный костюм сдавил икры ног, железным обручем обхватил живот; сцепил зубы, удержал машину на той же высоте, что и Северин, закручивая фигуру на спирали и надеясь, что точка прицеливания вот-вот будет наложена на кабину ведущего.

От огромной перегрузки перед глазами замельтешили белые мухи, все вокруг постепенно застилала темная пелена. Казалось, от напряжения лопнет сердце. Геннадий наклонил голову к приборной доске и, изменив положение тела, увидел самолет Северина под прицельной меткой. Дал длинную, сколько смогли выдержать онемевшие пальцы, очередь и уменьшил перегрузку. Капроновые мешки противоперегрузочного костюма спали, в ногах появилось легкое приятное покалывание — знакомые с детства ощущения, когда, «отсидев ногу», чувствуешь, как в нее вонзаются тысячи иголок. Затем накренил истребитель, посмотрел на выходящий в горизонтальный полет самолет ведущего, Он был доволен и, выжидая, пока Северин начнет бой на вертикали, улыбался, словно видел, как замполит недовольно сводит брови — Северин сводил брови каждый раз, если что-то не удавалось или кто-то омрачил его плохой вестью.

Не знал Геннадий, что Северин мог выйти из-под атаки, но не вышел, а дал возможность капитану ударить по нему очередью из кинопулемета — уж больно ловко он держался на вираже с предельным креном. Какой-то особый у него вираж на самом что ни на есть пределе машины и человека. Пусть порадуется, с другими летчиками поделится своим, не таким еще богатым опытом. Пусть. Хватка у него есть. Растет не по дням, а по часам, раньше своих сверстников первый класс получил. Летному делу учится настойчиво. А насчет того, чтобы не зазнавался, так это проще простого — на вертикали долго не продержится, тут его снять можно — ну, если не первой, то второй атакой обязательно.

— Пошли на вертикаль!

— Понял!

Голос Васеева показался Северину глуховатым, спекшимся. Видно, устал на вираже с предельной перегрузкой. Ничего. Полетает побольше — закалится.

Машины опрокинулись на спину, провалились к земле. Северин увеличил скорость и посмотрел в зеркало — сзади на большом удалении виднелась точка; она на глазах росла, приближалась, приобретая контуры знакомого самолета. Как только точка превратилась в маленький силуэт истребителя, он потянул ручку на себя, задрав нос машины почти вертикально вверх. Огромные глыбы сини, сорвавшись откуда-то сверху, сразу навалились на него, и Северин почувствовал, как камеры противоперегрузочного костюма охватили его чуть ниже груди.

Дышать стало тяжелее. Северин подумал о Васееве; там, внизу, на изломе гигантской петли, ему еще горше. И отпустил ручку. В зеркале самолет ведомого еще не появлялся. Отстал, значит, запоздал закрутить машину на вертикаль, а теперь нелегко: пока создашь угол кабрирования да пока отыщешь цель, время-то и упустишь. Вяловато начал Васеев. Растянуто. После полета напомнить надо.