Расколотое небо

— Не жалей, Степан Тарасович, на это дело времени, — сказал Сосновцев, — не жалей. Оно сторицей окупится. Командир прав: не роботов готовим, которым только на кнопки нажимать, людей, воинов, патриотов. Человек, ощутивший, как прекрасна земля, на которой он родился и вырос, как бесценны сокровища, которые нам оставили Пушкин и Толстой, Чайковский и Мусоргский, Репин и Рерих, будет драться за них до последнего дыхания.

Глава третья

1

На прокаленной, выгоревшей за долгое лето рулежной дорожке с развернутым знаменем выстроился весь полк. Рядом со знаменем, между ассистентом и командованием полка, облаченные в высотные костюмы с герметическими шлемами в руках стояли Васеев и Сторожев, Донцов, Подшибякин и другие — им первым заступать на боевое дежурство. До начала построения, пока они шли от высотного домика к месту, где обозначился правый фланг, друзья и товарищи встречали их крепкими рукопожатиями, поздравляли, одобрительно постукивали летчиков по матовым каскам гермошлемов. Они отвечали кивками, улыбались, жали руки.

Когда оркестр заиграл авиационный марш, Васеев остановился, посмотрел на сверкающие трубы, поднял глаза вверх, на светло-голубое, по-осеннему подернутое едва заметной дымкой небо, и у него потеплело в груди от мысли, что это небо — его, что ему первому доверили стать на страже этого неба.

Он смотрел на выцветшую далекую синь и видел, как на ней уже и там кудрявились светло-серые облака; далеко на юго-западе из за лохматившихся огромных белых скал свисали темные завесы дождя. Что ж, летали и в облаках, и в дождь — не страшно.

— Полк, ра-а-вняйсь! Смирно! Равнение налево!

Горегляд бегло осмотрел шеренги выстроившихся летчиков, техников, механиков и, приложив руку к околышу фуражки, двинулся навстречу выходившим из машины Кремневу и Сосновцеву.

— Товарищ генерал! Гвардейский истребительный авиационный полк для заступления на боевое дежурство построен! Командир полка полковник Горегляд!

Кремнев и Сосновцев молча пожали ему руку и прошли на середину. Окинув взглядом стоявших перед ним авиаторов, генерал поздоровался:

— Здравствуйте, товарищи гвардейцы!

— Здравия желаем, товарищ генерал! — дружно ответил строй.

— Вольно!

Шеренги зашевелились, задвигались, изломав линию темнеющих на светлых бетонных плитах сапог и ботинок. Начался митинг. Выступал Северин:

— Вам, лучшим людям полка, доверено первым заступить на боевое дежурство. На ваши плечи легла вся тяжесть ответственности за жизнь и мирный труд советских людей.

Потом из строя вышел лейтенант Донцов.

— Нам с Подшибякиным, — смущенно кашлянув, сказал он, — доверили вместе с опытными летчиками нести боевое дежурство. Для нас это — огромная честь. Обещаем, что не подведем вас, что честно исполним свой долг. Обещаем так нести дежурство, как это делали раньше наши старшие товарищи. А вам всем, боевые друзья, большое спасибо за доверие! Мы оправдаем его!

— Начальник штаба, объявите приказ! — строго произнес Горегляд.

Тягунов читал медленно, четко называя фамилии летчиков, техников, время, когда заступают и сменяются боевые расчеты, ответственных за выпуск дежурных истребителей. Приказ оканчивался торжественно:

— «Названному личному составу на боевое дежурство заступить»!

Тягунов закрыл папку и выжидательно посмотрел на генерала. Тот кивнул Горегляду:

— Действуй, Степан Тарасович, действуй! Сегодня ты именинник.

Горегляд отдал команду на прохождение торжественным маршем. Оркестр заиграл марш, и подразделения, строго сохраняя равнение, начали выходить ближе к взлетной полосе, чтобы оттуда, выровняв ряды на последней прямой, строевым шагом пройти мимо командования дивизии и полка. Впереди, увитое орденскими лентами, развевалось гвардейское полковое знамя.

Придерживая гермошлем, Васеев глядел на алый стяг с изображением Ильича. Он слышал шелест полотнища на ветру и чувствовал особую причастность ко всему тому, что происходило в эти минуты на рулежной дорожке. Ему казалось, что он заступает охранять не только определенный участок границы, но и всю страну, это вечное голубое небо, необозримые поля, могучие деревья, реки и тот самый звонкий ручеек, по берегу которого он столько раз бродил с Лидой и сыновьями. И за все, за все это он в ответе перед своими товарищами, перед всем народом.

После торжественного прохождения дежурные направились на СКП, где на первом этаже оборудовали комнаты отдыха летчиков, техников и механиков, душевую, небольшую столовую. В домике было прохладно. На журнальных столиках лежали газеты, журналы и шахматные доски. Вокруг стояли удобные кресла, обтянутые ворсистой ярко-зеленой тканью. В углу темнел радиоприемник, из которого лилась негромкая музыка. Стены были покрашены в светло-серые с голубизной тона, отчего комната наполнялась каким-то особым мягким светом.