Расколотые легионы (ЛП)

– Ты доверяешь брату Шарроукину?

Нумен ответил не сразу.

– Доверие нынче дорого, брат Тарса.

– Это не ответ.

– Это единственный ответ, который я могу дать и не солгать.

– Брат Шарроукин сражался и проливал кровь рядом с нами.

– Как я уже сказал, те, кто действую в тенях, иногда темноту начинают любить больше, чем свет, – сказал Нумен, закидывая последний труп альфа-легионера на плечо. – Он всадил пулю в голову тому ублюдку Фулгриму, поэтому я зову его братом, но он не из Десятого. Он не страдал так, как мы страдали.

– Я тоже не из Десятого, – заметил Тарса. – Пользуюсь ли я твоим доверием?

Нумен хлопнул тяжелой рукой по наплечнику Тарсы.

– Ты вышел из земли огня, брат, – сказал он, повернулся и едва ли не вывел его из тамбура. – Ты жил при свете горящих гор. Да, тебе я доверяю.

Тарса кивнул, но в памяти стоял мир, совсем не похожий на тот, что представлял себе Нумен. Его небеса были темными от пепла, над выжженными равнинами гуляли бури из золы, а жизнь существовала в тени пирокластных облаков.

Ноктюрн был миром теней, и тени эти были глубоки.

Стены посадочной палубы до сих пор покрывали шрамы после совместной атаки предателей перед Йидрисом. Следы болтов и глубокие царапины, оставшиеся от монстров, которых выпустил легион Фениксийца, напоминали, как отчаянно сражался экипаж «Сизифея», чтобы спасти свой корабль.

Кадм Тиро выбрал эту палубу за эту символичность и за размер. Капитан был облачен в массивный терминаторский доспех, с которого спадала серебристо-стальная кольчужная мантия. Шлем он держал на сгибе руки в железной латной перчатке, а комби-болтер лежал в пластинчатой кобуре, закрепленной на бедре. Велунд не мог не заметить, что переключатель стоял в положении для стрельбы.

Велунд тоже явился в полном боевом облачении, соответствующем рангу, – с кроваво-красной мантии и подвижными руками серворанца, сложенными на груди. Таматика надел белую траурную мантию в память о Септе Тоике. Кормовую посадочную палубу он разрушил, запустив прямо в «Сизифей» дефективную абордажную торпеду; у Тиро этот бравурный полет вызвал одновременно гнев и восхищение.

Вермана Сайбус стоял перед пятнадцатью ветеранами, которые были вооружены, словно приготовились отражать абордаж.

Если Шарроукин был прав, возможно, им придется.

Гвардеец Ворона среди них не стоял, но определенно был где-то рядом. Велунд осмотрел самые темные места под купольной крышей, но ничего не обнаружил. Но и не рассчитывал. Никону Шарроукина тренировали легендарные мастера тени на Шпиле Воронов. Если он не хотел, чтобы его видели, он был воистину невидим.

– Летят, – произнес Сайбус.

Велунд заглянул сквозь интегральное поле и увидел точку света, движущуюся на звездном фоне. Он следил за ее траекторией, пока она не выросла до угловатого, угрожающего профиля «Громового ястреба».

– Медузон, – произнес Тиро с осязаемым волнением.

Вся палуба испытывала это волнение, эту сильнейшую тоску, но Велунд с этими чувствами боролся. Кто-то должен был оставаться объективным, ибо вера Шарроукина в то, что они должны продолжать действовать в одиночку, имела смысл.

Одиночество давало безопасность, но Велунд знал, что Железнорукие на борту «Сизифея» медленно сходили с ума. Боль от потери Ферруса Мануса уходила внутрь. Все больше и больше членов экипажа занимались самоистязанием и использовали самые экстремальные модификации плоти.

Экипаж «Сизифея» было это нужно. Им нужно было знать, что они не идут к вымиранию по медленной спирали, отмеченной лишь краткими моментами разрушительного возмездия.

«Громовой ястреб» рос, пока не прошел сквозь интегральное поле. Велунд на мгновение ощутил движение воздуха, когда проницаемый барьер восстановился, и давление выровнялось.

От двигателей десантно-штурмового корабля валил жар, а с замерзших поверхностей отваливался лед. Велунд оценивающе осмотрел машину и с удивлением понял, что знает ее.

«Маллеус Феррум».

Последний раз он его видел на Сто пятьдесят четыре Четыре.

Фюзеляж покрывали царапины и отметины от снарядов, а железная латная перчатка на лобовом экране почернела от огня. Годы, прошедие после войны с эльдар, были жестоки.

Штурмовой трап опустился, и Железные Руки «Сизифея» одновременно затаили дыхание. Воздух корабля сконденсировался в пар, а из него вниз по рампе прохромал одинокий воин.

Изумленный Таматика вышел вперед.

– Клятва Горгона! – воскликнул он. – Септ?

– Небось, решили, что больше меня не увидите? – спросил Септ Тоик хриплым голосом.

Велунд был ошарашен. Доспехи Тоика обгорели до голого железа и покрылись копотью.

– Как?... – начал он, но прежде, чем Тоик успел ответить, из корабля вышел еще один воин. Он остановился в конце трапа и окинул взглядом стоявших перед ним бойцов.