Расколотые небеса

По крайней мере, он вдруг ощутил себя парящим в воздухе, в метре над распростертым в глубоком кресле безвольным телом. Зеленые фигуры колдовали над зажатой блестящими струбцинами головой с закатившимися глазами, сразу на нескольких никелированных столиках поблескивали устрашающего вида инструменты, помаргивали сотней разноцветных глазков приборы… И главное, царила плотная, ватная тишина, словно его отгородили от места проведения операции глухой стеклянной стеной.

— Ну что, доволен? — раздалось в этой тишине сзади, и, обернувшись, Бежецкий увидел полупрозрачную фигуру Володьки Бекбулатова, висящую в воздухе за его спиной. — Доигрался, конспиратор хренов, тудыть твою растудыть…

«Значит, и он — того… — подумал Александр, вспомнив, что чудесно вернувшийся из небытия Бекбулатов как-то выпал из поля его зрения. — Хоть теперь пообщаемся…»

Сначала Володька провалялся в госпитале несколько месяцев после полученного при штурме Зимнего дворца тяжелого ранения, потом снова исчез куда-то по своим делам, а потом… А потом, как Бежецкий только теперь понял, он просто забыл о существовании своего закадычного друга, с головой погрузившись в свалившиеся на него хлопоты и проблемы. И даже не пообщались толком после разлуки. А теперь вот, видно, и не пообщаются никогда…

— Не дождешься, — отрезал Володька, будто подслушав мысли друга. — Вот еще! Такие, как я, в огне не горят и в воде не тонут. А уж чтобы сгинуть тихо и между делом — держи карман шире. Я, как ты знаешь, вообще не из таких. Я, если представится такая возможность, перед тем как дубу врезать, такого тарарама наделаю! Все чертям тошно будет!

— Так почему же ты…

— Как почему? Это ведь ты, а не я решил счеты с жизнью свести. И способ, вишь, какой экстравагантный выбрал! Нам, дескать, банальный пистолет в висок не подходит… Нам атомную бомбу подавай! Да верхом на ней — прямо в рай! Ведь героем хочешь в рай въехать, а, Сашка? Через парадные ворота! И чтобы Святой Петр с ключами на плече на караул встал, а? Узнаю, узнаю Бежецкого…

— Ты не понимаешь, Володя…

— Да все я понимаю. Думаешь: погибну во благо, а она обо мне вспомнит, слезу уронит… Во, держи! — сделал призрак неприличный жест полупрозрачной рукой. — Боюсь, не выгорит у тебя ничего.

— Почему?

— Почему, почему… Долго объяснять. Не выгорит, и все. Кстати, тебе уже пора.

— Куда? Стой, я ведь хотел…

Но и без того бледный силуэт друга уже был почти неразличим, а мгновение спустя Александр почувствовал, как неодолимая сила потянула его вниз, ватная тишина в ушах сменилась жужжанием, позвякиванием металла о металл и бормотанием эскулапов, в обонятельные центры ввинтилась аммиачная вонь… А заодно ворвалась в голову такая боль, будто она, бедная, была старинной артиллерийской бомбой, начиненной порохом, огонек запала уже добрался до цели, и стенки черепа через какое-то мгновение должны разлететься зазубренными осколками по всей операционной, калеча и убивая мучителей…

— Все, все, все… Мы уже заканчиваем, Александр Павлович. Контакты уже введены, и осталось лишь закрепить их в шлеме… — на голову легло что-то мягкое и настолько прохладное, что мученик ощутил горячую благодарность неведомому благодетелю. Впрочем, эффект оказался мимолетным. — Вот все и завершилось. Теперь вам сделают несколько инъекций, вы полежите полчасика и…

— И буду полностью готов к прожарке… — попытался пошутить Бежецкий, едва ворочая одеревеневшим от наркоза языком. — Благо вертелов вы в меня уже насовали…

Боль постепенно уходила, и ему казалось, что жизнь не так уж и ужасна. Тем более — тот небольшой отрезок, что ему остался.

«Ну что, Володя, повоюем еще?…»

* * *

— Неужели эти железки нельзя было оставить на своем месте еще после первой операции, — пробурчал Александр, пытаясь восстановить кровообращение в затекшей от неудобного положения шее, — попробовал бы тот умник, который изобрел эту вешалку, сродни орудию средневековой пытки, сам провисеть на ней два часа кряду. — И времени бы массу сэкономили, и вообще…

— Вы разве торопитесь? — поинтересовался профессор медицины Амбарцумян, только что блестяще завершивший установку контактов и теперь с удовольствием озирающий результаты своей работы. — Мне кажется, что вам любая секунда отсрочки должна быть дорога.

— Зря кажется. Секунды-то дороги, конечно, но не под вашим ножом, сударь.

— Чушь городите! — обиделся, судя по тону, хирург — лица его Александру по-прежнему не было видно. — Скальпель или, как вы изволили выразиться, нож в данной операции вообще не применялся. Золотые электроды вводились внутрь вашего черепа исключительно через отверстия, сделанные лазерным сверлом. Если хотите знать, то вы даже капли крови не потеряли.

— От всей души благодарен вам за это, — саркастически заметил Бежецкий. — Это так важно для меня… Особенно сейчас.

— Оставьте иронию, — еще больше надулся хирург. — Вам делали операцию по методикам даже не двадцать первого века, а двадцать второго! Тысячи будущих пациентов будут благодарны вам за ту помощь, что вы оказали медицине.

На это пациенту по-настоящему было нечего возразить. И он промолчал.