Расколотые небеса (СИ)

Та битва едва не унесла мою жизнь. Кочевников было слишком много. Когда дикари набросили лестницы на щиты и прорвались в коробку, в центре строя разверзлись врата ада. Сначала была жуткая давка. Потом большинство мертвецов упали под ноги и запели клинки. Я сильно истощил ауру тараном и на энергетический щит силёнок уже не осталось.

Нас всех спасла кавалерия Берниса и в то же время атака конницы едва не сгубила торрека. Когда всадники слетели с пригорка, я на мгновение растерялся. Да… кто бы не растерялся? Земля задрожала, взревела, вокруг загрохотало, будто извержением вулкана накрыло Крильис. Крик, стоны, металлический скрежет, барабанная дробь от копыт и многоголосые вопли заполонили просеку.

Я отвлёкся от сечи и пропустил удар прыткого халирца. Кхопеш прошёл мимо броне-пластины, распорол кевларовую ткань бронежилета и пустил мне кровь на правом боку, оцарапав несколько рёбер. Острая боль ураганом смела все мысли и страхи. В памяти остались только фрагменты, застывшие кадры. На голых инстинктах я разрубил дикаря пополам. В первые несколько минут, подстёгнутый адреналином и боевым запалом, я ещё как-то сражался, потом убегал, потом скачка и… в глазах потемнело, и я выпал из седла на ходу.

Подобрал бесчувственного торрека Крас. Он уложил меня на кобылу, крепко обвязал обмякшее тело ремнём и привёз в крепость. Так мне сказали. Последние дни я только и делал, что слушал. Чувствую себя развалиной: мне всегда холодно, рана огнём горит, кровоточит. Подсохшие струпья приклеивают к коже бинты и каждая перевязка тот ещё подвиг.

Тири возилась со мной, как с ребёнком, не покидала даже на миг, глаз не смыкала. Сквозь сон я несколько раз слышал, как она тихонько плакала у кровати, но всё остальное время Тири держалась, не давала волю терзающим сердце страхам. Сегодня я проснулся раньше обычного. Рана ныла, тело подрагивало, я жутко замёрз. Жена помогла мне встать и добраться к камину. Потом укрыла тёплым плащом и присела рядом. Только тогда стало теплее.

Долго мы так просидели, молча, глядя в огонь, пока полено не расползлось красными червячками. Из коридора донеслись тихие переговоры стражников. Значит вот-вот рассветёт, раз уж новая смена заняла пост. Окно посерело, заворковали голуби над карнизом. Во дворе трижды прокукарекал петух. Зацокали копыта по брусчатке, зазвенели молоты о наковальни. Крепость пробуждалась ото сна.

В дверь постучали.

— Войдите, — первой встрепенулась Тири.

В тот же миг в покои ворвался запыхавшийся стражник.

— Сир, — склонил воин голову. — Кочевники у ворот. Хотят говорить.

— Сколько их? — попытался я встать, но скривился от боли и плюхнулся обратно на лавку.

— Три десятка, сир. Это переговорщики со знамёнами халира Гараха.

— Ворота не открывать. Если кто дёрнется — оставьте хотя бы троих для допроса. Я сейчас приду.

Стражник снова склонился и поспешил выйти из комнаты. Дверь за ним ещё не успела закрыться, а Тири уже встала надо мной, твёрдо глядя сверху:

— А кто-нибудь другой не может поговорить с дикарями? — сложила она руки на поясе.

— Я должен, ты сама знаешь, — попытался я улыбнуться.

— Но ты ведь ходишь с трудом… — Запротестовала Тири. — Даже одеться не можешь самостоятельно…

— Но ведь ты мне поможешь? — обхватил я рукой её талию и прильнул щекой к животу. Тири обмякла, положила ладони мне на плечи, а губами прижалась к волосам.

— Я пойду с тобой.

— Нет! — твёрдо ответил я. — Мы это уже обсуждали — на стене тебе делать нечего.

Тири аккуратно отстранилась, нервно прикусила губу, но возражать не стала. Некоторые керрийские обычаи мне очень нравились. Муж сказал не ходить на стену — значит жена не пойдёт. И спорить не станет. Я не был тираном и даже иногда злился, когда Тири перегибала с покорностью, но в иных делах я предпочитал оставаться непреклонным. Однажды мы уже лиха хлебнули и повторения той истории я не желал.

Тири помогла мне надеть красную тунику из дорого сукна и чёрный шерстяной плащ. На плечи легла увесистая золотая цепь, а на голову драгоценный венец в форме листьев лемеса. Я хотел прицепить к поясу меч, но красотка его отобрала, и я сразу же сдался. От такой нагрузки рана могла раскрыться. Потом Тири взяла меня за руку, и мы поковыляли во двор. Перед стеной распрощались. У лестницы меня караулил Кос, остальные уже собрались наверху.

Увидев меня, стражники приободрились, выровнялись, стали живым коридором, провожая торрека радостными улыбками. Их ауры вспыхнули искренним счастьем. Пока я был в бреду по крепости ходили разные слухи, но теперь воины успокоились. Я старался держаться ровно, но выходило не очень. Доковылять до нужной пилястры оказалось довольно сложно, я взмок, голова закружилась. Над воротами меня дожидались остальные ребята и лорд-защитник Угрюмой.

— Рад видеть вас в добром здравии, сир, — склонил голову Бернис.

— И я рад, — пропыхтел я в ответ. — Говорили уже?

— Нет, ждём ваших приказов.

— Хорошо, — протолкался я до края стены.