Расколотые сны

– Думаю, пока Эшли не стоит видеться с отцом, но я позвоню в Национальное бюро вырезок «Бюро, которое занимается тем, что присылает вырезки из газет и журналов по требованию клиентов.» и договорюсь, чтобы мне присылали все материалы о докторе Паттерсоне, появляющиеся в печати.

– И что это даст? – удивленно заморгал Отто.

– Я стану показывать их Тони. В конце концов ее ненависть рано или поздно сама себя сожрет и угаснет. Таким образом я сумею помочь ей управлять всеми движениями души Тони.

– На это уйдет много лет, Гилберт!

– Вы преувеличиваете. Год-полтора, не больше. Но это единственный шанс, который остался у Эшли.

***

Только через пять дней Эшли пришла в себя. Когда доктор Келлер в очередной раз навестил ее, Эшли сконфуженно пробормотала:

– Доброе утро, Гилберт. Простите, что все так вышло.

– А я рад, что все так вышло. Теперь между нами не осталось ничего недосказанного.

Он кивнул охраннику, и тот быстро снял с девушки наручники. Эшли встала, потирая запястья.

– Говоря по правде, мне было не слишком удобно, – призналась она и, выйдя в коридор, тихо добавила:

– Тони очень сердится.

– Да, но я попытаюсь с ней договориться. Вот что, Эшли…

Они шли по коридору, тихо разговаривая. Куда девалась злобная фурия? Ее место заняла спокойна, выдержанная молодая леди, очевидно, получившая прекрасное воспитание.

***

Оказалось, что пресса явно балует доктора Паттерсона своим вниманием. Гилберт регулярно получал три-четыре статьи в месяц. В одной упоминалось о предстоящей свадьбе.

***

«В ближайшую пятницу доктор Стивен Паттерсон собирается устроить пышную свадебную церемонию в церкви на Лонг-Айленде. Коллеги и друзья жениха соберутся…»

Когда Келлер показал эту статью Тони, та закатила бурную истерику.

– Ничего, этот брак долго не продлится, – пообещала она, немного придя в себя.

– Почему, Тони?

– Потому что новобрачный скоро отправится на тот свет!

***

«Доктор Стивен Паттерсон оставил должность в больнице Святого Иоанна, чтобы взять на себя обязанность заведующего кардиохирургическим отделением в Манхэттенском методистском госпитале…»

***

– Чтобы можно было безнаказанно насиловать всех девочек, кто имел несчастье оказаться в этой больнице! – завизжала Тони, прочтя заметку.

***

«Доктор Паттерсон получил премию Ласкера за выдающуюся медицинскую деятельность. Награду вручали в Белом доме…»

– Им следовало бы повесить ублюдка, – коротко прокомментировала Тони.

Но Келлер не опускал рук. Он неукоснительно собирал вырезки и оставлял в комнате Тони. Шло время, и Тони, казалось, уже была не так непримиримо настроена против отца, словно ее эмоции выдохлись, изжили себя. Ненависть сменилась гневом, а потом чем-то вроде покорности судьбе. Наконец пришло известие, что доктор Паттерсон переехал в только что купленный дом на Манхэттене, но планирует приобрести поместье в Хамптонсе, где собирается проводить летние отпуска вместе с женой и дочерью.

Тони горько расплакалась:

– Как он посмел сотворить такое с нами!

– Вы считаете, что малышка заняла ваше место, Тони?

– Не…, не знаю. Все так смешалось…

***

Прошел еще год. Эшли приходила к доктору Келлеру на сеансы три раза в неделю. Алетт почти каждый день рисовала, но Тони отказывалась петь или играть.

В канун Рождества Гилберт показал Тони новую вырезку с фотографией счастливого семейства Паттерсонов. Подпись гласила:

ПАТТЕРСОНЫ РЕШИЛИ ОТПРАЗДНОВАТЬ РОЖДЕСТВО В ХАМПТОНСЕ

– Мы обычно проводили Рождество вместе, – с легкой завистью вздохнула Тони. – Он всегда дарил мне чудесные подарки. Знаешь, он был не так уж плох. Если не считать того самого…, ну ты понимаешь, он был идеальным отцом. Думаю, он по-настоящему меня любил.

Гилберт радостно улыбнулся. Верный, хотя еще робкий знак очередного перелома болезни.

В один прекрасный день Гилберт Келлер, проходя мимо комнаты отдыха, услышал голос Тони и невольно замер. Девушка распевала под собственный аккомпанемент. Гилберт заглянул в комнату, но Тони, целиком поглощенная музыкой, ничего не замечала вокруг.

На следующем сеансе доктор Келлер спросил у нее:

– Ваш отец стареет, Тони. Какие, по-вашему, чувства вы будете испытывать, когда он умрет?

– Я…, мне не хочется, чтобы он умирал. Знаю, что наговорила вам кучу глупостей, но лишь потому, что была зла на него.

– А сейчас? По-прежнему сердитесь?

– Нет, – немного подумав, призналась девушка. – Не сержусь, но ужасно обижена. Кажется, вы были правы. Я действительно считала, будто малышка вытеснила меня из сердца отца. Совсем запуталась… Но, говоря по правде, мой отец имеет право на собственную жизнь, как, впрочем, и Эшли. Не стоит вмешиваться в чужую судьбу.

Доктор Келлер широко улыбнулся.

"Кажется, мы вновь на верной дороге. Теперь нам ничего не страшно”.

***

Отныне все трое свободно и не стесняясь беседовали друг с другом.

– Эшли, без Тони и Алетт вам пришлось бы куда тяжелее, – твердил доктор Келлер. – Вы просто не смогли бы вынести боли и неизвестно, выжили бы или нет. Как вы теперь относитесь к отцу?

Эшли сосредоточенно закусила губу.