Расколотый Мир

-— Оружие — просто мера предосторожности, сэр. Я не бандит, но они встречаются в этих холмах. Здесь могут встретиться даже агенты Стволов, я наслышан о темных делах их хозяев, и все путешественники предупреждали меня, что холмовики здесь особенно дикие.

— Здешние холмовики в чужие дела не лезут, незнакомец, мы об этом позаботились. И агентам здесь делать нечего. Меня волнуют обычные бандиты.

«Видишь, друг мой? — подумал Кридмур. — Мы беседуем с глазу на глаз. Так ведут себя приличные люди. Можно все решить миром. Нет нужды пугать утренних пташек».

— Давайте знакомиться! Я путешественник, у меня есть рекомендательные письма. А вы, как я понял, врач. Мы оба — цивилизованные люди, вот и представимся, как подобает. Меня зовут Джон. А вас?

Шум летевшего птицелета эхом огласил холмы с юго-запада. В раскаленном воздухе звук распространялся странно — клекот звучал неподалеку от головы Кридмура. Скр-скр-скр... — свиристело в ушах. Все, кто мог слышать, подняли глаза в небо. Кридмур различил на горизонте дымное пятнышко. В голове раздался крик Мярмиона:

— Линия! Слышишь? Линия! Они у нас на хвосте! Подними меня! Готовься! Готовься!

— Да не шуми ты. Главный здесь я.

Поводырь мотнул головой, будто стараясь развеять последние отзвуки пролетавшего вдали птицелета. Приложил руку к бровям, прищурившись от солнца и мух. Сделал шаг вперед, протянул руку и представился:

— Элгин.

Кридмур улыбнулся, хотя почти не слушал его. Имя не имело значения. Важны безумцы, а не их поводырь. Главное, выманить поводыря поближе, туда, где не видят его подопечные.

— Я пришел из Гринбэнка, Элгин. Вы направляетесь в госпиталь? Я знаю дорогу, по которой предстоит пройти вам, а вы — ту, по которой идти мне. Присядьте со мной в тени этого камня. Поделимся друг с другом историями!

Никто не увидел их в тени камней. Кридмур покончил с ним быстро.

Безумцы разбрелись, но лодыжки у них были связаны, и Кридмур быстро собрал их вместе.

Вильям, рыдающий бородач, оказался самым смышленым из всех. Способности его можно было сравнить с умом глупого, по любопытного ребенка, и болтал он без умолку. Все время спрашивал, куда они все идут и что случилось с мистером Элгином.

— Дался ему этот Элгин. Совсем, что ли, сбрендил?

— Видимо, так, Кридмур.

Жертвы психобомб Линии, с которыми приходилось сталкиваться Кридмуру, обычно не были разговорчивыми. Возможно, Вильяма лишь слегка задело взрывной волной. А может быть, он был медицинским феноменом? Врачей Дома Скорби он заинтересовал бы, но Кридмуру ужасно досаждал.

Кридмур посмотрел ему прямо в слезящиеся глаза:

— Тише, Вильям, тише. Мистер Элгин передал тебя мне. Ты же помнишь, он был очень болен. Забыл? Помнишь, как он наступил на змею? Помнишь, как у него распухла и почернела нога? Да, Вильям, вижу, ты побледнел, но в этих холмах водятся змеи. Гремучие змеи, Вильям. Перестань шаркать, друг мой. Можешь наступать левой ногой на правую, а правой — на левую, но не одновременно. Земное притяжение тебе не позволит. Нужно рискнуть и ступить хотя бы одной ногой на землю.

— Они верят всему, что им говоришь.

В металлическом голосе Хозяина слышалось что-то вроде любопытства, некий интерес. Человеческие слабости оставались для них тайной. Кридмур ответил:

— Да. — И дотронулся до дрожащего плеча Вильяма. — Бедняге пришлось вернуться в город, помнишь? Хорошо, что вам подвернулся я. Ты смог бы извлечь яд из его раны, Вильям? Смог бы стать поводырем? Вести этих людей через холмы, ущелья, канавы, зияющие каньоны со змеями, пока в воздухе кружат огромные железные птицы Линии? Смог бы, Вильям? Ну, не плачь. Я поведу вас.

Мутные пустые глаза. Оплывшее лицо Вильяма все еще сохраняло остатки былого величия. Человеческое лицо прекрасно даже когда от него почти ничего не осталось, подумал Кридмур. Крепкий костяной остов. В глазах Вильяма и в клочьях бороды скопилась желтая слизь. В бороде вьются мухи, но тот и не думает их отгонять. От него несет мочой — он давно обделался. Как, впрочем, и все остальные.

Психобомбы, лишившие этих людей рассудка, не самое жестокое оружие Линии. Не самое бесчеловечное из применявшихся на этой войне. Кридмуру самому приходилось — и еще наверняка придется — прибегать к куда большим жестокостям. И тем не менее кое-что в их безумии пугало особенно.

Страшный грохот психобомб сначала приводит жертву в ужас, потом в отчаяние, затем лишает рассудка, и тогда пострадавшего уже едва можно назвать человеком. Из всех членов этого маленького отряда именно Вильяму, большому ребенку, повезло больше всего. Другие оглохли, превратились в марионеток. Старуха, ковылявшая сзади, походила на злобную обезьянку шарманщика.