Расколотый Мир

Книга не пережила дождя. Корешок покоробился и растрескался, обложка истрепалась и подгнила, страницы высохли, затвердели и выпадали одна за другой, покрытые черной зернистой плесенью. Ни о стодвадцатилетнем периоде между пробуждением первого Локомотива в Харроу-Кроссе (тогда еще городе, а не станции), ни о заключении Союза Трех Городов между Джаспером, Гибсоном и Джунипером Лив не знала ничего — и теперь уже узнать не могла. Дюжину раз она читала Генералу главы о подписании Хартии, об основании Республики, о ее первых сражениях, а также главу с диаграммами, описывающими политическое устройство страны и систему демократических добродетелей. Читала о спорах вокруг тарифной реформы, о принципе Обнуления и Проблеме Общественной Земли, а еще — длинное отступление о раннем детстве президента Беллоу, его честности, мужестве и снисхождении к бедному рабу, который то ли был, то ли не был холмовиком (по тому, что осталось от книги, не разберешь), и о случае с освобождением Бичера, и... Но Генерал ни на что не реагировал. Лив не знала даже, слушает он или нет.

Перебирая выпавшие страницы, перепачканные, истрепанные и заплесневелые, она остановила взгляд на одной из них. Как она поняла позже, отскоблив черную плесень, это было начало главы «Основание первой колонии». Она принялась читать, и ее голос ясно зазвучал в тишине:

«Существует знаменитый портрет губернатора Сэма Селфа. Наверняка, вы его уже видели или еще увидите — он висит в Музее Республики в Моргантауне. На нем изображен очень тучный человек с оплывшими, будто свечи, щеками и золотыми кольцами на пальцах, подписывающий приказ. Окно за его спиной открыто, в нем видны молодые поля времен Основания. Вдалеке секут распятого человека. За ним — темные и бескрайние древние леса. Художник сделал глаза Селфа почти желтыми, как у волка, — и, возможно, именно эта картина послужила причиной для некоторых весьма живучих слухов, достоверность которых для нас сомнительна (даже когда мир недолго был очень молод и незавершен и некоторые вещи в нем не являлись чем-то конкретным, граница между волком и человеком определялась очень четко). Вы наверняка слышали, что о губернаторе отзываются как о тиране, что колонией он управлял жестоко, был известен своим кнутом, виселицей и топором палача; что он плохо обращался с Лесным Племенем. Все это правда. Но несмотря на это, таково было начало нашего мира, и...»

Она услышала плеск, но не подняла головы. Поэтому, когда Генерал вдруг вытащил руку из воды и схватил ее за талию, она вскрикнула и от удивления выронила горстку страниц. Те рассеялись по поверхности озерца и унеслись по течению.

Стоя по пояс в воде, Генерал балансировал на камнях и свирепо смотрел на Лив. Никогда раньше он не дотрагивался до нее по своей воле. Рот его двигался так, будто он жевал или собирался выплюнуть что-то отвратительное.

Лив посмотрела ему в глаза в ожидании, что дальше. Затем взяла его за руку и кивнула.

— Давным-давно... — начал он.

Вздохнув, она отпустила руку.

— ...старый безумный король на быстроногом коне с мечом, флагами и трубами, как в сказках, которые нам рассказывали в детстве, когда нас учили быть смелыми... Жил-был старый король, и королевство его пало, и мудрый советник, очень старый и мудрый, который разговаривал с камнями, птицами и ветром, и звали его Кан-Кук, мэм, Кан-кук, спасший меня, когда я лежал под звездами и умирал среди пепла, пепла, пепла, и мы дали друг другу клятву о помощи, потому что ни один из нас не мог спастись в одиночку, он вышел из-за камней и поднял меня на руки, и его красные израненные глаза были печальны, когда он сказал мне: «Все началось при Основании первой...»

Имя «Кан-Кук» заставило его содрогнуться — оба раза оно будто выстрелило из его горла; на слове же «Основание» Генерал поскользнулся на камне, выпустил Лив и с головой ушел под воду.

Лив ступила в озерцо и нагнулась за ним.

Генерал задергался, чуть не сбив ее с ног, но скоро утих. Она подняла его за голову из воды, вытащила на камни. По счастью, он был почти невесом и, по счастью же, сам начал дышать — к великому облегчению Лив, которая понятия не имела, как помогать утопающим.

Он снова замолчал. Она вздохнула и отвернулась.

Лив сидела под солнцем и ждала. Генерал молчал.

Минуту спустя она сверилась с золотыми часами — как она и подозревала, те все еще не работали. В этой пустыне ход времени непредсказуем. Она спрятала их в рюкзак.

Подняла голову и ахнула от ужаса.

Под сенью дубов, меньше чем в тридцати футах от озера, стояли трое мужчин.

Они были скрыты тенью, и сначала Лив не могла толком различить ни их лиц, ни одежды. Они могли оказаться как линейными, так и холмовиками, хотя для первых были слишком высоки, а для вторых — чересчур низкорослы, но их поведение говорило о том, что они также не ожидали увидеть ее, а значит, ни линейными, ни холмовиками быть никак не могли. Зато вполне могли оказаться галлюцинацией, вызванной одиночеством.

Они приближались — медленно и неуверенно, почти робко.