Расколотый мир

– Добрый, Ситников, – откликнулся Свидерский, опускаясь на стул. Огляделся: в комнате, помимо Матвея, жили еще четыре человека, и было здесь по-военному чисто и аскетично. – Не скучаешь?

– Некогда, Александр Данилович, – Ситников пожал плечами. – Я только с дежурства пришел.

– Видишь что-нибудь? – поинтересовался ректор.

– Немного, – буркнул студент. – Но больше, чем раньше. Отчеты пишу каждый день, Александр Данилович.

– Отчеты я видел, – кивнул Свидерский. Матвей стал за эти дни серьезнее, будто резко повзрослел. – Ты мне по своим ощущениям скажи: важное что-то есть? Есть надежда, что скоро вернутся?

Матвей тяжело вздохнул.

– Там как-то усилием воли нужно сюда подниматься из того тела, Александр Данилович. А как я понял, у Алины не получается. И они идут за помощью. Идти долго еще. Мне трудно понимать, только обрывки вижу. Гонятся за ними, ищут. Еще, кажется, лорд Тротт Алину к богу ведет. Может, – он с надеждой посмотрел на Алекса, – есть возможность как-то им помочь? Открываются же порталы сюда? Может, пройти к ним и попробовать их найти?

Александр с одобрением посмотрел на Матвея, но покачал головой.

– Я думал об этом. Но, Матвей, там огромный мир. Как наша Тура. Как мы их найдем? Тем более без стихийной магии ни я, ни ты не бойцы. Идея захватывающая, но нужно всегда действовать адекватно своим силам и ситуации. Мы с тобой нужны здесь. А там есть Тротт. Он должен справиться.

Скрипнула дверь. В комнатку вошли двое гвардейцев, поздоровались, начали снимать верхнюю одежду. Алекс встал, поднялся и Ситников.

– Мой личный номер, – сказал Александр, быстро выводя цифры в маленьком блокноте и вырывая листок. – Я не всегда смогу смотреть отчеты, Матвей. Если вдруг тебе покажется, что внизу происходит что-то очень важное, звони. Обязательно звони.

В Катин дом он постучался, когда было около десяти вечера; подтаявший за день снег уже схватило поблескивающей в свете редких фонарей ледяной корочкой. Было морозно и очень тихо, в монастырском поселении светились редкие окошки в домиках, и сиял теплым огнем храм в центре.

Алекс мог бы и Зеркало открыть, но он так устал за день, что прислонился плечом к стене у двери и, глядя на звезды, ждал, пока ему откроют, и наслаждался зимним безмолвием. После вчерашних оглушительных событий местная благодать казалась почти неестественной.

Скрипнула дверь – Катерина, в темном теплом платье, с белой вязаной шалью на плечах выглянула наружу, и Алекс не отказал себе в удовольствии притянуть ее к себе, обнять, коснуться холоднющими губами теплой кожи на щеке.

– Как ты меня все время чуешь? – пробормотал он. – Совсем тихо же стучусь.

Катя пожала плечами, посмотрела темными глазами куда-то даже не в глаза ему – в душу. Как есть ведьма.

– Дети спят, – шепотом проговорила она. – Заходи в дом. Голодный опять?

– Да, – так же прошептал он, не двигаясь с места.

– В дом, Саша, – строго сказала она и высвободилась, поправила шаль, выдыхая пар. Улыбнулась и быстро поцеловала его в губы.

Ужин был обжигающе-вкусным; женщина напротив, наливающая чай и отрезающая кусок собственноручно приготовленного пирога, – тонкой, отчаянно красивой, очень домашней и родной. Хотя они ни разу не были вместе с того момента, как пережили похищение. Целовались, держались за руки, даже спали рядом – но тронуть ее Алекс так и не решался.

– Я сегодня гадала, – сообщила Катерина. – Надолго уходишь, Саш?

– Видимо, да, – задумчиво произнес он. – У тебя здесь получается?

Катя улыбнулась, настороженно-рассеянно оглядела маленькую кухню с цветастыми занавесками, за которыми стояла морозная ночь.

– Да. Только нет голода потом. Отец Виталий говорит, это потому что Триединый – прародитель всех Великих Стихий, и Черный – тоже его часть. Поэтому и сомнарисы себя тут так хорошо чувствуют. Просто во внешнем мире для нас нет поддержки Жреца, поэтому мы вредим другим своими ритуалами и можем сами сорваться, вот и запрещено черное колдовство. Хотя по сути нет плохой или хорошей родовой магии. Всё можно использовать во благо или во вред.

Она беззвучно помешала чай, аккуратно отложила ложечку, зябко поправила шаль.

– Опасность тебе грозит, Саша. Потери. Смерть за спиной. Не хочу тебя отпускать. Ты стал мне якорем в мире. Как жить, не зная, что с тобой?

Он поманил ее пальцем, и, когда Катя подошла, притянул к себе на колени, потерся носом о плечо, поцеловал запястье.

– Вот, – вокруг ее руки обвилась тройная золотистая нить. Такая же появилась у него на запястье. – Если не смогу позвонить, всегда по ней будешь знать, в порядке ли я. Если ранен буду – стянется немного болезненно, запульсирует и отпустит. Если в реальной опасности – запульсирует часто, почти до вибрации. Если погибну, – он поморщился, потому что Катя вцепилась в его руку до боли, – будет ощущение ледяного браслета.

– Не призывай смерть, – горестно прошептала герцогиня, – она и так близко.