Расколотый мир

– Вернись, – попросил он ей в спину. Марина не ответила, а Люк следующие два часа места себе не находил.

Но она вернулась. И телепортом пользовалась с тех пор какие-то разы.

Марина

Мы взяли обыкновение собираться с леди Лоттой и Ритой в чайной гостиной и обмениваться новостями. Всем, о чем шептались слуги, что слышали по телевизору или от родных-знакомых и что касалось войны. Маргарета, очевидно, все еще недолюбливала меня, но вместе было не так страшно.

Я была бы счастлива, если бы могла разделить свои страхи и эмоции с сестрами. Но Василину я видела всего дважды: один раз, когда навещала ее в лазарете, а она мирно спала на койке под присмотром виталистов, и второй – когда заглянула на пять минут после того, как она очнулась, чтобы обнять, поцеловать, смочить слезами ее воротник и сбежать обратно в Дармоншир. Как бы мне ни хотелось быть с ней и вернуться в Рудлог, я не имела права ее отвлекать. Но иногда мы созванивались – на минуту, на две, просто чтобы поддержать друг друга.

Зато удалось поболтать и увидеться с Полей. Я чуть в обморок не упала, когда в трубке раздался ее жизнерадостный голос: одно дело – знать и ощущать, что она вернулась, и другое – слышать. И совсем малозначительными показались и все увеличивающаяся утренняя боль от иголок, и мое нынешнее положение.

– Привет, – сказала она бодро, – если ты поспешишь, то еще успеешь застать меня без шкуры. Телепорт готов, я буду ждать прямо там. Ани с Каролиной и отцом у меня уже были. Одна ты не добралась. И Алинка, – добавила Пол со вздохом.

Я добежала до нашей телепорт-арки за пару минут, успев приказать Ирвинсу срочно вызвать мага, и уже через пять минут обнималась с Полиной. Она почти не изменилась, только глаза стали строже и уголки губ чуть опустились. Но, может, мне это просто показалось.

Мы так торопились рассказать друг другу все, перескакивая с одних событий на другие, истерически смеясь над самыми простыми шутками – от облегчения, – что четверть часа пролетели как несколько секунд, а мы так ничего и не успели обсудить. Пол зевнула, подняла на меня осоловевшие глаза, пробормотала: «Прости, Мари, но р-р-р-р-р-р…» – и медленно стекла на пол с хрустнувшего стула засыпающей медведицей.

Я смеялась сквозь слезы, глядя на нее, и никак не могла успокоиться и уйти, и пила кисленький брусничный морс, пока в гостиной покоев не появился Демьян Бермонт, не кивнул мне вежливо и не предложил носовой платок. Полину он поднял на руки, как мне показалось, не напрягаясь, – а она была очень, очень большой, – и понес в спальню. Я все еще нервно посмеивалась, вспоминая ее болтающиеся лапы, пока король Бермонта невозмутимо провожал меня до телепорта.

Он был настоящей глыбой. И только на прощание сжал мне левую руку, скользнув над запястьем ладонью, и очень серьезно сказал:

– Спасибо.

– Это же Полина, – попыталась я объяснить – с трудом, потому что горло сжималось. Хотела сказать, что я для нее готова не то что иголки раскаленные вкалывать – каждый день себе пальцы отпиливать, – но не смогла, потому что к глазам опять подкатили слезы. Но Бермонт понял, кивнул.

– Я запомню это, Марина.

Я заглянула и к Ани с Каролиной. И там отдохнула душой: у Ангелины в Истаиле был настоящий курорт. Честно говоря, я побаивалась показываться ей на глаза – была уверена, что она расколет меня на рассказ про неудачную семейную жизнь за пару минут, выпотрошит до глубины души и вынесет приговор. Но то ли Ани была слишком занята – а она действительно провела со мной и Каришей совсем мало времени и ушла, – то ли решила, что жена Кембритча – это теперь головная боль Кембритча, но ни словом, ни намеком не коснулась моего замужества. Только проговорила мне на ухо, обнимая:

– Я была бы спокойнее, если бы ты пожила здесь, Марина.

– Я пока в безопасности, – пробормотала я с неловкостью – ведь на самом деле она озвучила мои тайные мысли. Уйти в Рудлог или сюда, в Пески, потому что мне было страшно, очень тоскливо без родных. Не знаю, что заставляло меня оставаться в Вейне.

Здесь, в Песках, было мирно, и нега, казалось, текла над землей в потоках сладко пахнущего каким-то цветком ветра, шуршала листами бумаги на планшете Каролины, лилась размеренным голосом отца и знакомым говорком Валентины, нашей соседки, внезапно оказавшейся здесь же, смехом ее мальчишек и матери. Я плавала в теплом бассейне, я ела сладкие фрукты и пила ледяной шербет, грелась на солнце, пока не поняла, что испытываю дикое чувство вины перед оставленными в Вейне леди Лоттой, Маргаретой и даже Люком. И даже магом Тиверсом, которому каждое открытие телепорта давалось все труднее. Скомканно попрощалась с родными и ушла в дождливую, промозглую, охваченную войной Инляндию.