Расколотый мир

– Хорошо, давайте зайдем с другой стороны. Вы сказали, что поначалу Степан увлекся вами… А вы его, как это сказать… Отшили, в общем. Может, похищение детей – это месть за ваше безразличие?

– Игорь… Прости за бестактный вопрос: ты когда-нибудь любил женщину?

– Я не знаю… Ну, были увлечения… Не очень серьезные.

– У тебя все еще впереди, – кивнула Александра. – Но можешь ли ты напрячь свое воображение и представить, что ты влюблен? Хотя бы на основании твоего опыта?

– Наверное.

– Ну, вот и представь: ты влюблен, она тебя отвергла. Станешь ли ты из мести красть ее детей?!

– Нет, конечно! Я бы, может, сосредоточился на своем сопернике – на том, кого она любит… Раз она не любит меня, то кого-то другого, правильно?

Это было неправильно. Совсем неправильно. Если она не любит его, то совсем необязательно потому, что любит кого-то иного! Но заниматься просвещением Игоря у Александры сейчас не было ни времени, ни желания.

– В этом все и дело, Игорь! Не стал бы мужчина мстить так за невнимание к нему. А тем более молодой мужчина. Он даже младше тебя! Он по определению не может понимать, что такое дети для матери. И не стал бы избирать их орудием своей мести!

– Тем не менее он их похитил…

– Да.

Она произнесла это жестко, безжалостно. Без жалости к себе, точнее. У Игоря это вызывало удивленное уважение. Его мать всегда спекулировала на жалости. Она с упоением жалела себя – и никого больше. И требовала от остальных, чтобы ее жалели. Сочувствовали, помогали. И, бросив мужа и сына, она ухитрилась уйти от них с видом страдалицы и невинной жертвы…

– В таком случае у меня возникает вопрос: а действительно ли он был влюблен в вас? Простите меня за такую прямоту, Александра…

– Игорь, давай не будем тратить время на вежливые обороты!

– Хорошо. Если похищение детей – не месть за то, что вы его отвергли, тогда напрашивается гипотеза о том, что именно похищение являлось его целью… В таком случае его увлечение вами – всего лишь ложный пас, призванный отвлечь внимание, усыпить бдительность. Вот отчего важно понять, искренни ли были его чувства. Если да, то мысль о похищении детей возникла позже. Если нет, то он с самого начала лишь изображал влюбленность, чтобы втереться к вам в доверие.

– Мне кажется, что «ложный пас» я бы почувствовала. Я очень чувствительна к фальши, Игорь… Не знаю, можешь ли ты меня понять, это такая ненаучная вещь… Но все же: я фальшь чувствую кожей. Не вранье – на него я как раз могу и купиться. Могу не разглядеть неправду информации. Но я всегда чувствую душевную неправду.

– Значит, он действительно вами увлекся, я правильно вас понял?

– Бог мой, как же трудно объяснить… Что такое «увлекся»? Это как? Хотел меня соблазнить? Хотел связать со мной свою жизнь? Развести меня с Алешей и жениться на мне? Бред полный, он же совсем дитя… Нет, Игорь, все эти слова «влюблен», «увлекся» слишком расплывчаты, отчего бессмысленны. Дай мне минуту-другую, я поищу точное слово…

Игорь согласно кивнул, и Александра погрузилась в свои мысли. Она вынырнула из них несколько минут спустя, как и обещала.

– Единственное, что я могу гарантировать, – это что у Степана возник в некотором роде пиетет по отношению ко мне. Род уважения, может быть, и восхищения… Но я не уверена, что это можно назвать влюбленностью.

– А если он сам спутал свои чувства?

– Я тоже задавалась этим вопросом. Исключить нельзя. В какой-то момент я решила, что его во мне привлекает образматери. Хотя если так, то зачем ему было красть моих детей?!

На этот раз в задумчивость впал Игорь. И думал он долго – Александра ему не мешала. Она не ждала многого от нового Алешиного помощника: он слишком молод, чтобы понимать сложные вещи, и слишком неопытен в профессии, чтобы реально быть полезным. И все же вопросы, которые он задавал, имели смысл. Хотя бы для того, чтобы Алеша, когда прилетит, смог иметь под рукой готовый отчет, содержащий максимально полную информацию.

– Нет, Александра. Была ли это влюбленность или, как вы выразились, пиетет, но я верю, что он не прикидывался. В вас есть что-то такое, что привлекает… Обаяние или… не знаю, как это называется, – Игорь смутился. – Вы только не подумайте, что я намекаю, что сам… Просто я понимаю, что это возможно… Извините.

– Не за что. Продолжай.

– И образ матери, как вы сказали, тут ни при чем. Он ведь не только испытывал какие-то чувства к вам, он признался вам в них! Видите разницу? Он пытался вас поцеловать! Из-за чего вы с ним и поссорились…

– И что?

– А то. Этим поцелуем он перешел к действиям! Он надеялся, что сумеет завязать с вами отношения! Так что ни пиетет, ни «образ матери» – все это ни при чем!

– Допустим… Что из этого следует?

– Да то, что он хотел вас соблазнить! И когда это не получилось, он украл детей.

– Мы уже рассматривали вариант, что он украл детей из мести, Игорь!

– Простите, я неясно выразился. Я хотел сказать, что он с самого начала решил вам за что-то отомстить! Он хотел вас соблазнить, чтобы отомстить!