Расколотый мир

Говорят, есть люди, которые любят оружие. Наверное, им оружие придает уверенности в себе. Им нужно какое-то место в жизни, и для того, чтобы его занять, они хотят освободить это место от других людей. В этой маленькой черной машинке – а что такое, собственно, пистолет, как не машинка? – сидела Смерть. Смерть других людей, чье место хотели занять любители оружия.

Роман не чувствовал никакой нежности к пистолету. Вот другую машину, «Вольво», он любил. А машинку для чужой смерти – нет.

Впрочем, это он отвлеченно так рассудил, потому что в руках у него была машинка для его собственной смерти, а не для чужой. И с нею было спокойнее. Она, эта машинка для его смерти, словно снимала с него всю тяжесть, всю вину. Даже неправильность жизни эта машинка могла исправить, даже ее!

Потому что какая может быть неправильность жизни, если жизни больше нет?

То-то.

Эта мысль утешала, успокаивала. Он бы даже сказал, умиротворяла. У-мир-о-творяла – то есть мир творила в душе… Потому что это был последний и непобиваемый аргумент в его пользу. С таким аргументом Роман мог позволить себе даже роскошь не торопиться! И пожить еще до вечера.

Он почувствовал голод. Притормозил у какой-то пиццерии, вошел, сел за столик, заказал еду. С тех пор как мама умерла, он не особо экономил. Раньше он экономил: хотел купить им с мамой квартиру – для него было важно слово купить! То есть приобрести в собственность. Чтобы мама почувствовала себя настоящей хозяйкой. Хозяйкой квартиры, из которой ее никто никогда не сможет выгнать!

Но мама не дождалась, пока он наберет достаточно денег…

Может, ему следует написать завещание? У него не такой уж маленький счет в банке… Завещать деньги Лизе и Кирюше?..

Ха-ха, будто откупиться!

Роман расплатился, оставил щедрые чаевые. Хоть кому-то польза от его денег.

Вышел на улицу. Куда теперь?

Возникла мысль: покончить поскорее с задуманным!

Потом возникла другая: убедиться, что с Лизой и Кирюшей все в порядке.

И он поехал к тому скверу, где столько раз гулял с Александрой, разговаривая с ней об истории России, о летописях и архивах…

И где, спрашивается, теперь искать этого засранца?! Он, видите ли, страдалец, теперь собирается руки на себя наложить!

Кис вспомнил почерпнутое откуда-то из литературы, что в старину розги замачивали. Интересно, в чем? Он бы замочил сейчас, с удовольствием!

…Он сидел у Сереги в кабинете на Петровке, следя за поступающими отчетами. На работе «этот засранец» не появился, в снимаемой им квартире его нет. Оставалось его искать по номерам машины, а они уже имелись в распоряжении у Сереги. И еще по сотовому.

Но, видать, «засранец» и впрямь был не глуп (гены, как сказала Вера!): телефоном ни разу не воспользовался и постов ГИБДД избегал.

Время тянулось. Алексей нервничал, повторяя, как заклинание, слова Веры о том, что «это скорее эмоция, чем намерение».

Только бы она оказалась права!

Около четырех дня он все же рискнул отлучиться: хотелось кофе, настоящего, крепкого. Недостаток сна и нервотрепка давали себя знать. Стресс это называется…

Александра, получив в руки сначала Лизу, а затем, час спустя, Кирюшу, пребывала в эйфории. Такой ее Алексей никогда не видел. Когда он сказал ей, что поедет искать Романа, потому что опасается суицида, она посмотрела на него непонимающе. «Какой еще Роман? Какой суицид? О чем речь?» – спрашивали ее глаза…

Алексей не сердился. Это действительно не ее проблема, а его и только его! Может, потом они возникнут и с Сашей… Но для этого сначала нужно, чтобы Роман был жив. Иначе у них с Александрой точно никаких проблем не возникнет.

Наверное, впервые в своей жизни Алексей хотел, чтобы у него возникли с проблемы с любимой женщиной…

Прощание

…Ждать придется долго. Да идти ему все равно некуда и незачем, отчего ж не подождать? Хотя Александра с детьми могут вовсе не выйти на прогулку… Но, как знать, может, выйдут пораньше. У детей за последние дни сбился привычный режим.

Роман поставил машину далеко, за квартал от сквера. И подумал, что уезжать отсюда будет разумнее на метро. Если его ищут, то и машину первым делом…

Он заглушил мотор и посидел немного, поглаживая руль «Вольво». Хотелось спать. Он встал очень рано, да и то, «встал» – это громко сказано. Подремал в кресле перед компьютером часок, вот и все. Потом распечатал письмо и поехал отвозить коляску, пока соседи не проснулись…

Соблазн поспать был очень силен. Но Роман не знал, как далеко продвинулось следствие. Что бы ни нахимичили алкаши-приятели, теперь уже без разницы. Теперь он сам написал Ему письмо и сам назвал в нем имя мамы. Последняя дань ей, что-то вроде того…

Так что вся милиция уже точно на ногах.

Рисковать он не хотел. Он знал, как закончит сегодняшний день, и на другой расклад – оказаться за решеткой – он не согласен.

Роман достал из «бардачка» пистолет, сунул его в карман куртки, запер «Вольво», похлопал его легонько по крыше и ушел, не оглядываясь.