Расколотый рыцарь

Свадьба не была экстравагантной, но я не был ни на одной более красивой. Свадьба проходила в сумерках на берегу реки Миссури, протекавшей мимо окраины города. Прием и вечеринка проходили в любимом баре Дэша The Betsy.

Мы с Женевьевой изо всех сил старались изобразить влюбленную пару. Мы обнимались. Мы держались за руки. Мы танцевали. Час за часом притворялись. К тому времени, когда мы вернулись в квартиру, мы оба были измотаны.

А я был натянут, как резинка. Я сказал ей, что запах The Betsy беспокоил меня, а затем принял ледяной душ.

Ужин в доме Брайс и Дэша был бы мучительным, но мы сможем пережить час или два. Мы придерживались рукопожатий и объятий, простых, дружеских прикосновений, которые было легче разделить. Как, например, это объятие в продуктовом магазине. Неважно, что мне нравилось, когда Женевьева скользила рукой по моей спине и крепко держалась.

— Мы можем принести что-нибудь на ужин? — спросила Женевьева.

— Нет. У меня все готово.

Дэш вышел из прохода с замороженными продуктами, ища Брайс в обоих направлениях. Когда он заметил нас, он поднял руку. В другой руке были две пинты мороженого.

— Ладно, ребята. Я лучше возьму свои овощи, чтобы мы могли вернуться домой, пока оно не растаяло. Увидимся на этой неделе?

— Ага. — Я кивнул.

Брайс приходила в гараж, чтобы поработать в офисе Дэша каждое утро. Иногда они оставались на весь день. В других случаях они уходили после обеда, чтобы она могла провести время в редакции. Пока она не была в безопасности, Дэш не оставлял ее одну.

Дэш прошел мимо нас, чтобы присоединиться к Брайс, которая рылась в листьях салата. Он поднял подбородок, когда проходил мимо. — Привет, Исайя.

— Привет, — сказал я.

Он не обратил на Женевьев никакого внимания. Никакого. Он не поздоровался. Он не смотрел ей в глаза, хотя он редко смотрел на нее месяцами. Он вел себя так, словно ее не существовало.

Я обнял Женевьеву за плечи, притянув ее к себе, в основном для того, чтобы успокоить себя. Его отношение к Женевьеве было несправедливым, и уж точно не заслуженным. Мне становилось все труднее и труднее молчать, но если я что-то скажу, то рискую быть уволенным и выселенным из нашей квартиры.

— У нас есть неделя, чтобы заболеть, и мы сможем отказаться от этого ужина, — пробормотала Женевьева.

— Грипп?

— Нет, что-то более длительное. Нам нужен хотя бы месяц.

— Эбола?

— Идеально. — Она хихикнула, звук выстрелил прямо в мое сердце. И в пах.

Христос.

После того как я заказал сэндвич, а она — салат, мы выбрали все остальное по списку Женевьевы и прошли через кассу как можно быстрее, желая избежать еще одной стычки со Слейтерами. Дорога домой была быстрой. Мне понадобилась всего минута, чтобы открыть гараж, и мы сели на пару подкатных табуретов, чтобы съесть наш обед.

— Что означают эти татуировки? — спросила Женевьева, указывая вилкой на мою руку. — На костяшках пальцев.

Я вытянул пальцы, рассматривая татуировки, украшавшие каждый палец. Рисунки в виде линий и точек располагались между основанием и серединой костяшек. Я сделал каждую из них в тюрьме, и все одновременно. Мои руки болели несколько дней, и ими было трудно пользоваться. Черные чернила выцвели, детали были неаккуратными, но когда-нибудь я приведу их в порядок и отточу.

— Это созвездия. — Некоторые помещались между костяшками пальцев. Другие погружались в более мягкую кожу между пальцами.

— Почему созвездия?

Я переключил внимание на свой сэндвич. — Для одного моего знакомого, который любил звезды.

Шеннон пыталась научить меня созвездиям. Она указывала на них, называла их имена, но единственные два, которые мне удавалось найти, были Урса Майор и Орион.

Теперь я не искал их. Они были на моей коже, частью меня навсегда. Было слишком больно смотреть в ночное небо и знать, что она не выжила, чтобы увидеть их из-за меня.

Прежде чем Женевьева успела расспросить о татуировках, на стоянку въехал мотоцикл Лео.

— Может, нам стоило принести ему обед, — пробормотала она.

Или завтрак. Когда Лео снял очки, он сонно ухмыльнулся. Вероятно, он провел ночь в The Betsy и проснулся с той женщиной, которая привлекла его внимание в баре.

— Привет. — Я пожал руку Лео.

Он подмигнул Женевьеве. — Как сегодня мистер и миссис Рейнольдс?

— Все хорошо, — ответил я.

— Дай мне немного смешать цвета. — Он похлопал меня по плечу. — Тогда мы начнем.

Он исчез в покрасочной камере. Она примыкала к последней кабинке в гараже, так что мы могли легко толкать машины и подтаскивать запчасти. Эта камера была владением Лео. Как и во всем гараже, у него было самое современное оборудование, а его инструменты были просто мечтой.

Вскоре после того, как мы с Женевьевой закончили есть, Лео вышел с пластиковым стаканчиком в руке, помешивая жидкость внутри палочкой для краски.

— Зацените это. — Он подошел ближе и поднял палочку, позволяя краске капать в стаканчик, и цвет засиял. — Я знаю, ты сказал черный, но этот цвет был бы чертовски крут.