Расколовшаяся Луна (ЛП)

Собственно я знала, что ему было не обязательно дышать, чтобы существовать. Ему был не нужен кислород. И всё же это даже сейчас наполнило меня ноющим беспокойством - не находить человеческих признаков жизни. Будет ли он выглядеть так, если Францёз нанесёт ему смертельный удар? Или он разорвёт Колина? Уничтожит это лицо, которое стольким людям нагоняло страх и которое я так сильно любила? Отважное, неприступное и всё-таки такое знакомое. Его тёмные, блестящие волосы-змеи, которые теперь спадали до плеч и сопротивлялись против хвоста, прежде чем были вынуждены подчиниться медитации. Длинные загнутые ресницы. Игра теней, которую его выдающиеся скулы бросали на белоснежную кожу. Я должна была сохранить всё это. Если этого не сделаю я, то не сделает никто. Не было никого, кроме меня, кто любил бы это существо. Тесса хотела обладать им и формировать его. С любовью это ничего общего не имело.

Я заставила себя оторвать от него свой взор и направила его на письменный стол. Остывшие угли в печи выделяли только лишь слабое красноватое сияние, но этого хватит, чтобы различить собственные штрихи. Блокнот и карандаш - большего мне и не нужно. Я, по крайней мере, могла попытаться. Для этой картины мне не нужна была фантазия.

Мне нужно будет только срисовать его лицо. Только внимательно посмотреть на него, и то, что видела, перенести в кончик карандаша. Это было лучше, чем ничего.

Я села на стул, положила блокнот на колени, но не могла заставить себя нарисовать первую линию. Я ещё никогда этого не могла, просто начать рисовать, как мои одноклассники. С улыбкой я вспомнила моего учителя по искусству, который регулярно был в отчаянии по поводу этого обстоятельства - то, что я отлично могла интерпретировать картины, но не могла рисовать. По крайней мере, не так, как он себе это представлял - пока он однажды не поставил свой старый магнитофон на мой стол и не нажал на Play. Это особое обращение снова принесло мне недоброжелательные взгляды и злобные шушуканья, но оно принесло свои плоды. Мои картины всё ещё не блистали своей фантазией, но всё же я могла немного отстраниться от своих мыслей, когда играла музыка.

Может быть, это и сейчас поможет. Колина мне не нужно было принимать во внимание. Он больше ничего не видел и не слышал. И даже если и слышал - это его не побеспокоит. Я ещё никогда не видела ни одного существа, которое могло бы так безоговорочно избавляться от тела, как он. То, что я здесь делала, не интересовало его больше. Мои кошмарные крики о помощи в конце концов он тоже не воспринял.

Я шагнула к его граммофону и спонтанно вытащила макси-сингл из стопки рядом со старинным аппаратом. Моменты любви от Art of Noise.

- Как подходяще, - прошептала я цинично, завила граммофон, поставила его на 45 и осторожно опустила иглу вниз.

Уже при первых тактах мой цинизм превратился в беспомощность. Да, мой карандаш двигался, он рисовал, но он терпел неудачу на каждой пряди волос, каждой морщинке, каждой линии - и особенно на том, что я любила больше всего. На его рте и его глазах. Самое большее - это будет лицо, которое похоже на Колина. Но это будет не он. Упорно я закончила эскиз и поставила внизу число, в то время как из-за первых слёз бумага начала образовывать волны.

У меня не получилось. Эскиз, может быть, поможет мне удержать его в памяти на пару недель. Но потом это будет только рисунок, который почти ничего общего не имеет с Колином. Его магию невозможно было запечатлеть на бумаге. Она его окружала. Её невозможно было поймать, ни с каким техническим ухищрением этого мира. Я потеряю его, полностью потеряю, если мы не справимся в схватке – схватке, о которой я ничего не знала и чью стратегию он держал от меня в секрете.

Я скомкала рисунок и бросила его на пол, но оставила играть музыку. Я не могла прервать её. Она так затягивала, что я не хотела от этого убегать. Первые такты простые и мягкие, почти что поверхностные, но потом всё более увлекательные и магические. Искусство звуков. Они заставили меня нарушить наши добродетели.

Я села позади Колина на пол, обхватила руками его живот и прижала щёку к спине. На одну секунду я почувствовала, что его тело узнало меня и не отвергло мои прикосновения, а ответило на них. Я увидела его руки на моей коже, почувствовала его в себе, услышала его тихий стон и его шёпот. Слова, которые никогда не забуду, хотя я их не поняла. Потом рокот в его венах успокоился, и мужчина передо мной стал лишь только скалой, в которой больше не жила душа.

Я поцеловала его в холодную шею, поставила пластинку играть ещё раз и позволила ей, всё время одной и той же последовательностью мелодий, убаюкать себя.