Расколовшаяся Луна (ЛП)

Тильман долго смотрел на меня. Ещё никогда он не выглядел таким взрослым и благоразумным. Я не знала, нравилась ли мне эта черта его характера. Он чувствовал себя по отношению ко мне в превосходстве. И он знал, что ему нужно присматривать за мной, а не наоборот. Он начинал сомневаться в моём психическом здоровье.

- Да, точно, - наконец сказал он тихо. - Ты больше не выдерживаешь этого, не так ли? Эли, ещё только две ночи. Мы справимся, хорошо? Посмотри, Пауль был в больнице, в последние дни не был атакован, вероятно, с ним всё хорошо. А мы всё равно ничего не можем сделать. Если мы пойдём к нему, то Францёз что-то заподозрит. Нам нужно верить в то, что он переживёт ночь целым.

- Но именно в этом и проблема! - вставила я, дрожа. - Я больше не могу верить. Больше ни одному человеку, ни в наш замысел. Даже Колину.

- Значит, и мне ты тоже больше не доверяешь? - убедился Тильман серьёзно.

Теперь я долго смотрела на него. Он мне нравился. Даже очень. Но и он начал накладывать на меня ярлык сумасшедшей и таким образом становился потенциальным противником.

- Ладно, я уже вижу. Ты действительно не делаешь этого. - Он беспомощно покачал головой. - Эли, это наш единственный шанс - доверять друг другу. Разве ты этого не понимаешь?

- Да. Да, я это понимаю, но ... - Я взяла металлическую открывалку для бутылок с кофейного столика и прижала её к моим горящим глазам. Я снова была совершенно переутомленной, но в тоже время слишком встревоженной, чтобы лечь спать. Рассказать ли ему о моих снах? О моих предчувствиях? Дать погадать ему мне на картах Таро? Но что, если они подтвердят то, чего я боялась? Что Колин выступил против меня и покушается на мою жизнь.

Тильман взял одеяло с любимого кресла Пауля и накрыл им мне плечи и ноги. Потом он засунул подушку под мокрые от слёз щёки.

- Сегодня ночью ты можешь спать спокойно. Францёз не придёт. По крайней мере, что-то. А завтра ...

- Мир будет выглядеть совсем по-другому? - закончила я иронично его слова. - Точно нет.

- Я не это хотел сказать. Я хотел сказать: выпяти грудь и втяни задницу. Мы справимся. Сейчас я что-нибудь приготовлю, потом мы покушаем, посмотрим что-нибудь дурацкое по телевизору и ...

Да, будет лучше, если он прекратит говорить. Он и сам знал это. Ничего не станет снова нормально, только потому, что что-то съел и посмотрел телевизор. Совершенно ничего. Но звон посуды и все другие кухонные звуки настроили меня на сон. С благодарностью я свернулась калачиком, так что только кончик носа выглядывал из-под, одеяла и была слишком уставшей, чтобы бояться своих снов.

Но я не видела снов. Я и не спала. Это было чисто физическое бессознательное состояние, которое предназначалось для того, чтобы пополнить мои запасы энергии. Моя душа, однако, осталась смятенной и встревоженной, и когда я проснулась посреди ночи, сразу же поняла, что у меня для этого были все причины.

Я всё ещё лежала на диване, но Тильман ушёл, а телевизор выключил. Было тихо - та тишина, которая с первого дня наполняла меня глубокой тревогой, потому что такого не могло и не должно было быть. Гамбург был большим городом, в больших городах никогда не бывает тихо. Во всяком случае, не так тихо, как сейчас. Не так тихо, как в те ранние утренние часы, когда Францёз полз вверх по стене. Не так тихо, как в те секунды, в которые я после долгой борьбы, наконец, освобождалась от моих снов.

Только смерть была такой тихой - подкрадывающаяся, невидимая смерть, которая нацеливалась туда, где мы были наиболее чувствительными. Не на наши тела. А на наш разум. А теперь это случится и со мной.

Почти покорно я открыла глаза. Его взгляд был холодным и жестоким, его руки - когтями, его широко вытянутые руки - орудием злодейства. Спиной к верху он висел надо мной на потолке, готовый броситься на меня и одним движением сломать шею. Но прежде он высосет меня и заберёт то, что сам взращивал. Потому что последнюю унцию прекрасных чувств я схоронила. Всегда, когда я думала о ночах на Тришине, они появлялись. Я берегла их как сокровище. Но Колин знал даже глубокие бездны моей души. Он найдёт сокровище и похитит его. Я ничего не могла спрятать от него.

- Тогда сделай это, - прошептала я, почти не удивившись тому, что это прозвучало как просьба. Этому следовало наконец закончиться. Я не хотела больше бояться. И всё же страх переполнил меня одним, всё разрушающим, раскалённым потоком, когда он, как паук, пополз вдоль потолка к окну, залез по стене вверх и прополз по крыше. Черепица тихо брякала, потом он исчез.

Теперь я могла кричать. Мой голос повиновался мне, так как я кричала за свою жизнь - слишком поздно, с задержкой, бессмысленно. Если бы я не проснулась, он бы сделал это. Колин атаковал бы меня. Тогда я бы была уже мёртвой. Тильман тут же оказался возле меня. Он слегка пах гашишем.

- Он был здесь! - ревела я, дрожа. - Надо мной, на потолке! Он висел на потолке, хотел упасть на меня ...

- Кто? - Тильман сильно затряс меня. - О ком ты говоришь?