Расколовшаяся Луна (ЛП)

Самоуничтожение и отчуждение. Оба необходимы - в этом ты должен мне доверять. И она тоже должна доверять. Эли не тот человек, кому это легко даётся. Она любит много размышлять и проверяет то, что только может. Всё и вся. Потому что она, кроме этого, очень умная, для неё будет плёвым делом обнаружить несоответствия. Прежде всего, я имею в виду несоответствия в её собственной душе. Она будет злиться и сердиться, умирать от страха и со страстью брызгать своим ядом. Попытайся это ценить. Это может для всех нас стать подарком.

Оставайся рядом с ней. Это твоё задание, твоя святая ответственность. Ты мне для этого нужен.

Самая большая трудность Елизаветы будет состоять в том, скрыть свои мысли от Францёза. Если ты заметишь, что это выходит из-под контроля, я прошу тебя всеми средствами, которые тебе доступны и по натуре ненасильственны, отвлечь её.

Я скрежещу зубами, в то время как пишу это, но мне нужно по поводу этого научить тебя некоторым вещам, которые равным образом интимны, как и незаменимы. Я думаю, ты знаешь, что я имею в виду под "всеми средствами". Обольщение одно из них. Эли не просто соблазнить, но она очень чувствительна. Боюсь (нет, я надеюсь), что она отвергнет твоё предложение.

Но если её отчаяние станет настолько большим, что она его примет, тогда веди себя как мужчина, а не как мальчик. Это не должно быть трудным для тебя; она красивая штучка со сказочной попкой и кожей, которую я мог бы проглотить (и это не только из-за моей демонической натуры). С ней можно сделать много вещей правильно, но, к сожалению, ещё больше не правильно. Ни к чему не принуждай её. Если ты всё же сделаешь это, то я подвешу тебя за твои яйца. В Арктике, когда белые медведи голодны."

Мой юмор поборол моё смущение, и я злорадно захихикала.

- Белые медведи, не так ли? - проворчал Тильман. Я только усмехнулась и продолжила читать, но моё лицо так горело, что один момент я не могла разобрать ни одной буквы.

"Не используй то, что ты теперь знаешь, в своих интересах. Прибегни к этому только тогда, если будет казаться, что больше нет другого выхода. Может быть, будет достаточно поцелуя. Может быть, только твоей близости. Но всё подойдёт, если это спасёт вас и поможет скрыть ваши мысли.

Укрепляй её доверие по отношению ко мне, всегда, когда подвернётся удобный случай. Это ключ ко всему. Она должна доверять мне, чтобы не случилось. Если она больше не будет помнить об этом, тогда сделай это ты.

Мы увидимся, когда состоится схватка. Я благодарю тебя. Колин."

Я смущённо молчала, и это длилось примерно пятьдесят километров и две вспыхивающие камеры скорости, пока я наконец не откашлялась и моих губ не покинул тот вопрос, который крутился у меня в голове с того момента, как прочитала письмо Колина.

- Что ты теперь обо мне думаешь?

- Что тебя сложно соблазнить, - ответил Тильман, ухмыляясь, не отрывая взгляд от дороги.

- Ха-ха, - проворчала я. - Это был бы практически инцест. - Усмешка Тильмана усилилась. Потом он снова стал серьёзным.

- Я знал только то, что там написано. Но то, что случилось в схватке и почему ты стала такой экстремальной в последние дни - не имею представления.

- Хм. Я думала, ты не любишь приказы. Это письмо только ими и изобилует ...

- Я не принципиально имею что-то против приказов. Если они исходят от людей, которые уважают меня, и приказы имеют смысл, то я выполняю их. Ну, я знал, что ты должна была идти, когда он позовёт тебя. По крайней мере, так я интерпретировал письмо. Но, Эли, что он сделал с тобой там, внизу? Ты другая, не как раньше. Ты ведь не станешь ...?

- Маром? - Я засмеялась. - Нет, я так не думаю. Я чувствую себя вполне человеком. Никаких более тонких чувств, чем уже и так были, никакого голода на сны и у меня многое что болит. Но мне это всё равно. Со мной всё в порядке, в самом деле.

- Мидазолам, - пробормотал Тильман. - Это напоминает мне мидазолам.

- О чём ты говоришь?

- Разве ты не знаешь об этой штуки? Я получил её тогда, когда на меня напал медведь, и они вправляли мне руку с местной анестезией. Самый лучший наркотик, который только существует. У тебя адская боль и зверский шок, но тебе это всё равно. Ты чувствуешь себя хорошо, сильным и чистым, ничто не может тебя потрясти. Именно такое ты и производила на меня впечатление, когда пришла к нам, после схватки.

- Правильно, - ответила я коротко, потому что что-то сзади нас отвлекло меня, хотя в машине было тихо. Я посмотрела в зеркало заднего вида и прямо в распахнутые глаза Джианны. Пауль спал, облокотившись на окно.

- Помоги, - сформировал её рот. - Помоги мне.

- Остановись! - заревела я. Тильман так сильно нажал на тормоза, что машину занесло, но он тут же убрал ногу с педали, и после одного драматичного поворота Volvo снова вернулся в клею. Если бы другие автомобили были на дороге, то эта неприятность означала бы конец нашего маленького путешествия. Но так Тильман благополучно припарковал Volvo на обочине. Я снова повернулась к Джианне, которая, несмотря на этот манёвр, оставалась сидеть неподвижно.