Расколовшаяся Луна (ЛП)

Было ли это всё следствием потери Лили? Лишь летом я узнала, почему Пауль так рано уехал от нас. Его девушка Лили влюбилась в папу. А Пауль был убеждён, что папа отвечает взаимностью на эту влюблённость, да, что он дал ей для этого повод. В конце концов, к тому времени он уже давно думал, что папа оставляет маму так часто одну, чтобы заводить романы.

Я попыталась представить себе, как бы я себя чувствовала, если бы Колин бросил меня, потому что влюбился в маму. Даже представить себе это было ужасно. И скорее всего, я бы тоже сваливала вину на маму. Но хватило бы этого, чтобы забросить все мои прежние желания и планы и стать лесбиянкой?

Эта мысль так сильно сбила меня с толку, что я перестала плакать. Нет. Точно я не стала бы лесбиянкой. Но ручаюсь, стала бы очень несчастной. Хотя ещё несчастнее, чем в этот момент, едва было возможно.

Измученно я оставалась лежать. Тошнота не отступала, так что я теперь только поверхностно дышала, потому что не могла переносить запахи, доходящие со стола. Если я правильно идентифицировала дверь, которая до этого захлопнулась, то Пауль закрылся в своей спальне. Лежал ли он там на кровати? Или хотел подышать свежим воздухом?

Черт, окно ... Створки сегодня ночью, которые были на полу, я вернула на место, но лишь прижала их, потому что у меня не оставалось сил.

И как бы сильно он меня только что не напугал, он был моим братом, и с ним что-то случилось, за что он, возможно, не был в ответе. Раздражать его, во всяком случае, мне больше ни в коем случае нельзя, но я должна была посмотреть, всё ли с ним в порядке.

Я подтянулась с помощью моего стула вверх и, шатаясь, подошла к двери Пауля. Я открыла её, не постучавшись. Со вздохом облегчения я поняла, что Пауль лежал на животе на своей кровати, голова вжата глубоко в подушку, и дышал. Медленно, но регулярно.

- Убирайся, Эли. - Его голос был хриплым. Он что, плакал? Или это утомление делало звук его голос таким слабым?

- Твои окна сломаны. Хотела только предупредить тебя.

- Я знаю. - Я пожала плечами, это было всё, что я могла сделать, а утешать его я даже не собиралась, и ушла к себе в комнату. Мой чемодан я всё ещё не распаковала; во-первых, из-за отсутствия полочек в шкафу, во-вторых, потому что я ещё точно не знала, оставаться мне здесь или нет.

Я не чувствовала себя больше в безопасности у Пауля. В этот момент он казался мне сумасшедшим, и по сравнению с ним я чувствовала себя почти нормальной. И всё-таки: хотя у меня на правой щеке был отпечаток, шишка на затылке и я чувствовала себя совершенно несчастной, но ... он в самый последний момент сдержался, восстановил над собой контроль. Что-то мне мешало сейчас просто взять и сбежать. В конце концов, я осталась невредимой. И я хотела знать, что с ним происходит. Если я сейчас сбегу, он никогда больше не подпустит меня так близко к себе.

Я была в Гамбурге только три дня, и пока я посмотрела только Шпайхерштадт. Я хотела выбраться отсюда, увидеть что-то другое, не только кирпичные стены домов напротив, узкий кусочек неба надо мной или мутную воду подо мной. Предложение работы в клинике показалось мне ещё раз как знак судьбы. Конечно, ошибка разъяснилась бы даже тогда, если я там не появилась бы лично. Но клиника находилась вблизи Альстера, где якобы Гамбург был самым красивым. Я могла встречу объединить с прогулкой и в это время спокойно обо всём подумать. И если потом захочу, то скажу позже дамам и господам, что не являюсь их ожидаемой уборщицей.

После того, как я разработала этот план, я немного успокоилась. До раннего вечера Пауль и я оставались лежать, молча, на наших кроватях. Иногда у меня из горла ещё вырывался испуганный всхлип, но по прошествии нескольких часов спазм в моём желудке расслабился, и мне захотелось есть и пить. Я выбрала себе приличную одежду, пошла в ванную, приняла душ и нанесла макияж, чем уже долгое время пренебрегала. Хотя это было совершенно абсурдно, так как не я имелась в виду, у меня было такое чувство, что мне нужно появиться в презентабельном виде в мою первую смену работы.

Когда Пауль внезапно появился в полуоткрытой двери ванной, моя рука начала так сильно дрожать, что выскользнула тушь. Теперь моё лицо украшали две полосы: одна - на левой, другая - на правой щеке. Чёрная и красная.

- Эли, малышка. - Слова Пауля прозвучали устало. Так ужасно устало и измученно. - Я этого не хотел. Это не приносит мне удовольствия. И это убивает меня ... Тебя нельзя раздражать меня, пожалуйста, не делай этого...

Я нерешительно повернулась к нему. О Боже, его взгляд ... Тут же я отвернулась. Но короткой встречи наших глаз хватило, чтобы на моих появились слёзы. Быстро я схватила бумажную салфетку, и в самой лучшей манере тёлки снова и снова прикладывала её к моим векам, чтобы не потекла тушь.

- Хорошо, - пробормотала я, задыхаясь.

- Для чего ты приводишь себя в порядок? - спросил Пауль удивлённо.

- У меня назначена встреча.

- Встреча? Ты уверенна, что ты в таком состоянии...?