"Раскопанная Библия". Новый взгляд археологии

Несмотря на различные фоны, религиозные верования и противоречивые мнения, было одно горячее убеждение, которое разделяли все: Олбрайт, Альт, Ядин и Ахарони. Обе теории военного завоевания и мирного проникновения предполагали, что израильтяне были новой группой, которая вошла в страну в конце позднего бронзового века. И независимо от их различий в отношении понимания библейского текста, все они считали, что эта этническая группа жила на гораздо более низком уровне развития, чем местные хананеи. И Ядин, и Ахарони изображали этих ранних израильтян как полукочевников, и оба считали, что завоевание Ханаана, будь то вторжение или проникновение, было сюжетом в вечном конфликте между ближневосточными крестьянами и кочевниками, между пустыней и посевами.

Эта безусловная вера была глубоко потрясена в 1960-х и 1970-х годах, когда антропологи и археологи, работающие в других частях Ближнего Востока, поняли, что давние представления о четких различиях между мирами странствующих пастухов и оседлых жителей были упрощенными, романтичными, наивными, и неправильными. Первым и самым важным из этих представлений было убеждение девятнадцатого века, что в древние времена сирийская и арабская пустыни содержали огромное количество непокорных кочевников, которые периодически вторгались в заселенные земли. Это представление было отброшено в 1960-х годах растущим консенсусом среди антропологов, что великие пустыни не были в состоянии поддерживать более чем горсть «чистых» кочевников до широкого одомашнивания верблюда как вьючного животного в конце второго тысячелетия до н.э., если не позже. Поскольку это развитие имело место уже после того, как израильтяне появились в Ханаане, было крайне маловероятно, что пример вторжения бедуинов можно применить к ним. Таким образом, некоторые ученые пришли к выводу, что израильтяне не были чистыми кочевниками на верблюдах, а в основном были пастухами овец и коз, бродящими со своими стадами не по пустыне, а на окраинах пахотных земель.

Как отметил Альбрехт Альт, урожай яровых зерновых совпадает с высыханием пастбищ на краю пустыни, и естественное перемещение скотоводов и их стад назад к хорошо поливаемым сельскохозяйственным районам поощряет и даже вынуждает сотрудничество между двумя группами. По крайней мере, скотоводов можно было нанять в качестве сезонных сельскохозяйственных рабочих, а их стадам можно было разрешить пастись в стерне собранного поля. Но во многих случаях скотоводы и крестьяне могли быть членами одной общины, чьи кочевые члены зимой бродили по пустынной степи, в то время как оседлые члены оставались, чтобы подготовить и засадить деревенские поля.

Исследование природы кочевого скотоводства предположило, что старые представления о постепенном преобразовании древних израильтян из кочевников на крестьян должны быть перевернуты вверх дном. С антропологической точки зрения израильские скотоводы и ханаанские крестьяне принадлежали к одной и той же экономической системе. Если бы не было существенного перемещения населения, ее источником могли быть только заселенные районы, и это преобразование было бы, по словам историка Джона Люка, "к степи и пустыне, а не из пустыни к посевам".

Потом Джордж Менденхолл, смелый библейский ученый из Университета Мичигана, с одинаковым презрением отверг как иммиграционную, так и завоевательную теорию израильского заселения. На протяжении многих лет Менденхолл был гласом вопиющего в пустыне библейской науки, утверждая, что появление израильской религии и племенной конфедерации можно объяснить только на основе внутреннего общественного развития Ханаана в позднем бронзовом веке. Еще в 1947 году он пересмотрел свидетельства писем из Телль-эль-Амарна и был одним из первых, кто пришел к выводу, что Апиру, которые некоторыми ученые были идентифицированы как евреи, были вовсе не этнической группой, а вполне определенным социальным классом.

Менденхолл утверждал, что города-государства Ханаана эпохи поздней бронзы были организованы в очень стратифицированные общества, с царем или мэром на вершине пирамиды, князьями, чиновниками двора, и колесничими воинами сразу под ней, и сельскими крестьянами в ее основе. Апиру, по-видимому, были вне этой модели организации и они, похоже, угрожали общественному порядку в целом ряде направлений. Менденхолл и другие отметили, что Апиру, хотя первоначально и вели оседлый образ жизни, ушли из системы городов и сел, иногда для службы в качестве наемников за более высокую плату. А когда эта работа не предвиделась, некоторые Апиру активно поощряли крестьян к восстанию.