Раскрепощение

— Это дело у всех навязло в зубах! Худенко развалил хозяйство. Он и его люди — жулики и алкаши.— Так сказал Ю. Бурлаков, зав. сельхозотделом ЦК партии республики.

Корреспонденты усомнились в услышанном. И позволили себе обратить внимание Первого в республике Лица, в кабинете которого происходил разговор, на то, что Худенко — гордость Казахстана...

— Не нужна нам такая гордость,— сказало Первое Лицо.

Так, пользуясь тогдашними дневниковыми записями, восстанавливают ныне детали того давнишнего визита В. Белкин и В. Переведенцев («ЛГ», 1ЛУ.87).

Так ни с чем вернулись они в Москву, где, как говорилось раньше, Первым Лицом — уже не республики, а всего государства — об эксперименте Худенко было сказано, будто на камне вырублено: «Дело преждевременное».

Но в жизни, как в пьесе, за спуском или падением следует подъем, взлет. И если в партии, несмотря на все попытки Ивана Никифоровича, его так и не восстановили, то Прокуратура СССР в ответ, на его жалобу сообщила: «Дело производством прекращено за отсутствием состава преступления» (правда, в ожидании ответа прошло почти два года). И научная общественность в Москве и Новосибирске аплодировала Ивану Никифоровичу — он туда ездил по приглашению, выступал с лекциями, докладами. Помимо Москвы и Академгородка Иван Никифорович побывал в Таллинне, где Эстонская Академия наук оказала ему радушный прием, его приветствовали в Перми... Академики Аганбегян и Заславская хлопотали за Худенко, доказывали важность его эксперимента...

Несмотря ни на что, он не сдавался.

Не каялся, в несуществующих грехах. Не просил прощения...

Такого не прощают.

Да еще и насмешливая; сатирическая пьеса Акима Тарази плеснула масла в огонь...

Спустя два год а после разгрома эксперимента в Акчи, после двухлетней травли, клеветы, ложных обвинений, после прекращения Прокуратурой СССР «дела» Худенко за отсутствием состава преступления, Иван Никифорович вместе с участниками эксперимента обращаются в суд по поводу выплаты им денег, которые они честно заработали, но так и не получили. Суд признает законность иска, банк принимает документы к оплате... Но ни Худенко, ни его товарищи не получают ни гроша. Худенко, Филатов и Ли оказываются на скамье подсудимых. «Ликвидировав без всяких на то оснований хозяйство, Минсельхоз не имел юридического права изъять его гербовую печать. И она осталась у руководителей уже не существующего совхоза. Конечно, им не следовало бы скреплять этой печатью свой иск о выплате компенсации. Но они эта сделали. Положительного решения народного суда по этому иску ответчики, как оказалось, ждали с большим нетерпением, чем истцы...» («ЛГ»,. ЫУ.87.).

Что ж, Тухачевский;— «германский шпион», Анна Ахматова — «монахиня и блудница», Худенко — «уголовник»... Разный почерк, разные перья, слова, только чернила одни и те же: кровь...

За полтора месяца до смерти, в тюрьме, Худенко написал письмо, копию с которого, показала мне Татьяна Гавриловна:

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО

министру иностранных дел СССР Громыко А, А.

Копия: редакциям газет и журналов, ученым АН СССР, писателям, друзьям и знакомым.