Раскрутка

– Готовлюсь, – не отрывая взгляда от экрана, ответил Максим. – Папа мне карандаши купил и фломастеры. И еще краски купит. Папа говорит, что он как последний дурак должен торчать в Москве. Потому что будет суд. И он не может уехать отдохнуть, потому что ты выкинешь… Забыл это слово.

– Фортель?

– Да, фортель. А что такое фортель?

– Что-то вроде фокуса.

– Ты фокусы умеешь? – не дожидаясь ответа, ребенок повернулся к экрану. – А почему ты мне их раньше не показывала?

– Фортель – это не совсем фокус. Это неожиданный поступок… – Разговор пора было переводить на другую тему. – А тетрадки к школе купили?

– Тетрадки уже есть, – поморщился Максим. – А тетя Маша обещала ранец, спортивный костюм и новые кроссовки.

– Что еще за тетя Маша?

– К папе ходит. Волосы длинные у нее, красивые. Она их каждый вечер распускает. Надевает высокие сапоги, блестящие. И еще белый халат, как будто она врач. И с папой запирается. Ну, в его комнате. А мне телевизор включают. Чтобы я не слышал, как они там возятся. Только все равно слышно.

– И часто она ходит?

– Почти каждый день. Она говорит, что я буду спортсменом. Только я не хочу быть спортсменом. И еще она говорит, что я могу называть ее просто Маша.

– Машей пусть ее папа называет.

– Тетя Люся была лучше… – Мультик закончился, и Максим стал ложкой выковыривать из мороженого орехи. – Она не обещала, она просто приносила подарки и дарила их. Но папа ее прогнал. И назвал словом… Ну, я помню это слово. Но папа сказал, чтобы я это слово забыл, потому что оно нехорошее. И я ответил, что я его забыл. Сказать тебе, какое слово?

– Не надо, – покачала головой Ольга Петровна. – Словарный запас твоего папы я успела хорошо изучить. Все его словечки. Особенно плохие. Потому что хороших слов он знает не так уж много. А чего ты коктейль не пьешь? Клубничный, твой любимый.

– Папа говорит, что от клубничного одно место слипнется.

– Да, папа всерьез взялся за твое воспитание. Не устает обогащать твой словарный запас.

Вспомнив о своем подарке, Ольга Петровна вытащила из сумки и протянула сыну коробочку с желтой машинкой, копией автомобиля «ланча стратос» 1971 года. Максим собирал машинки, все полки в его комнате были заставлены такими игрушками, но на этот раз глаза не загорелись. Мальчик лишь грустно кивнул, вытащил машинку из коробочки и стал катать ее взад-вперед по столу. Значит, такой экземпляр в его собрании уже есть. То ли тетя Люся, то ли тетя Маша, то ли еще какая тетя, узнав о страсти мальчишки, уже подарили ему такую же машинку.

– А почему папа разрешает нам встречаться только раз в две недели? – спросил Максим. – И только на час или на полчаса? У тебя дел много?

– Не то чтобы много… – Ольга Петровна поправила очки. – Просто… Ну, так получилось. Потом, когда суд кончится, мы будем видеться чаще. Я очень на это надеюсь.

– И жить будем как раньше, вместе?

– Будем жить вместе.

– А этот суд скоро кончится? Папа говорит…

Водитель поднялся из-за стола, выразительно постучал пальцем по стеклу наручных часов. Значит, время вышло.

– Ладно иди, Максим. – Ольга Петровна поцеловала сына в щеку. – А ранец я тебе сама куплю.

Когда дверь закрылась, она прошла в туалет. Встав перед зеркалом, сняла очки и вытерла слезы платком. Потом вымыла лицо холодной водой и, закрывшись в кабинке, жадно выкурила сигарету.

* * *

Радченко лежал на топчане, страдал от жары и временами проваливался в дрему. Снился вчерашний день, когда из аэропорта он приехал по адресу, где в глубине двора, под тенью старых яблонь, его ждал флигель, увитый виноградом. Он видел сморщенную, как запеченная картошка, физиономию хозяйки – бабки Степаниды Рябовой, стол на дворе, копченую рыбу и вареную картошку – и еще бутыль самогона… Пожалуй, это было лишнее. И выпил-то он немного – старуху обижать не хотелось. Ведь она старалась. Но кто мог знать, что по своей убойной силе бабкин самогон страшнее атомной бомбы.

Открывая глаза, Дима глядел на потолок, на лампочку в прозрачном колпаке, на спираль из клейкой бумаги, на дохлых мух, прилипших к ней. Он десятый раз повторил себе, что надо подняться и ехать по делам, но провалялся бы еще час, если бы не звонок частного сыщика Игоря Тихонова. Радченко поднялся, потому что до стола, где лежал мобильник, не дотянуться.

– Слышь, командир, только что со мной связались из конторы… – Голос был напряженным. – Есть новости. Разумеется, новости неприятные. Одна центральная газета готовит материал о краснодарском деле. Статья будет опубликована через две-три недели. Ее делают два корреспондента, один из которых нарыл информацию в Москве, а второй выезжал сюда. Пробыл всего пару дней, поговорил с ментами, сходил в ресторан в компании какого-то полковника и отчалил. Значит, писать будет со слов ментов. Пока не известно, удалось ли корреспондентам узнать, что убитый Петрушин родной брат нашей клиентки. Если узнали – перспективы мрачные.

Радченко поднялся на ноги, попил теплой воды из бутылки.

– Ты поинтересовался: можно ли похерить эту статейку или тормознуть ее хоть на пару недель? Ну, договориться с этими борзописцами по-свойски?