Раскрутка

– Никакого огня – мы уже близко. Если заметят дым, хрен чего мы поимеем. Кроме неприятностей.

– Как это ты понял, что мы близко? – спросил Безмен.

– Поживи с мое – и ты поймешь, – лаконично ответил Купцов. – Значит, диспозиция у нас такая. Ты со своими молодцами остаешься здесь. А дальше двину я один. Ну, вроде как на разведку. Если всем гуртом завалим, только хуже будет. Надо осмотреться. Короче, ждите возвращения. С места не трогайтесь и о кострах даже не думайте. Оружие держите наготове.

Отдав последние распоряжения, Купцов повесил на плечо двустволку, жесткий футляр с биноклем и скрылся за камышом. Он ушел налегке, взяв с собой только фляжку с водой, набив карман пересохшей костлявой воблой и сунув за пазуху две фотографии: Радченко и Петрушина. Полчаса никто не проронил ни слова, парни разлеглись на земле и отбивались от слепней и мух. Паша Шестаков по кличке Шест достал колоду карт и предложил замесить в буру. Безмен подумал, что карты сейчас – самое то, лучший способ убить время. Через пару часов Шест проиграл почти всю наличность, что была с собой, а Безмен стал немного богаче. Но тут фортуна отвернулась, и еще через полтора часа все деньги перекочевали в карман Шеста.

– Думать не могу об этих картах, – сказал Безмен, вставая на ноги. – Все мысли далеко. И этот ваш проводник чертов куда-то пропал. На разведку он пошел, бля. Сволота дешевая. Бросит тут нас, а потом выбирайся.

– Он нормальный кадр, – возразил Шест. – Свой, проверенный.

– Проверенный, – передразнил Безмен, которого охватило беспричинное волнение. – Все они проверенные до тех пор, пока тебя в зад не трахнут. Идет оно все к черту. Если этот хмырь не появится в течение часа – выходим. И дуем дальше по следу вездехода. Теперь мы дорогу без этого муделя найдем.

– Мы без него в болотах сгинем, – покачал головой Шест. – Надо дожидаться.

– Не хрена тут своим дерьмом сорить, – завелся Безмен. – У меня и так один кусок дерьма торчит из правого уха. А другой из левого. Сказал – значит, выходим через час.

* * *

Деревенский дом, куда Дунаева приехала накануне, оказался сырым, неухоженным, каким-то необжитым, лишенным капли человеческого уюта. В комнатах витал запах соленой капусты и лекарств. Казалось, даже русская печь почти не давала тепла. То ли от нервотрепки последних дней, то ли от накопившейся усталости Дунаева почувствовала себя плохо, позвонила в адвокатскую контору «Саморуков и компаньоны» и переговорила с ее владельцем Юрием Семеновичем Полозовым, надеясь услышать хорошие новости.

Но юрист сказал, что разговор не для телефона, и, узнав о плохом самочувствии Ольги Петровны, заявил, что сам приедет к ней в гости, потолковать. Подробно выспросил адрес и положил трубку. К обеду представительский «лексус», перемесив грязь единственной улицы, остановился у завалившегося на сторону забора. Полозов, открыв завертку калитки, вошел на участок, осмотрелся и горестно вздохнул, разглядев будку сортира, сколоченную из листов жести и негодных досок. Ступая осторожно, как сапер по минному полю, поднялся на крыльцо. Оказавшись в темных сенях, не сразу сообразил, куда идти, плечом сорвал с гвоздя корыто и дорожный велосипед без колес.

Оказавшись в горнице, смахнул с плаща паутину. Присев у изголовья кровати, вытащил гостинцы, купленные по дороге. Пяток яблок, веточку винограда и томатный сок. Не зная, куда положить угощение, пристроил его на подоконнике. Дунаева – важный клиент, заплативший вперед за дело заведомо проигрышное. Она все еще надеется на случай, на слепую удачу. Пусть горькую пилюлю правды подсластят хоть эти яблоки.

– Послезавтра суд с Гвоздевым, – сказал юрист, запоздало вспомнив, что даже не поинтересовался здоровьем Дунаевой. – Ах, да, самое важное – из головы прочь. Как самочувствие? Выглядите вы… Впрочем, женщинам говорить такие вещи не рекомендуется. Лучше промолчу.

– Я в порядке, – сказала Дунаева. – Только надо отлежаться пару дней.

Полозов взял градусник и сделал вид, будто обеспокоен.

– Тридцать восемь и два, значит, вы не совсем в порядке. Лекарства есть? Или отправить водителя в аптеку.

– Не беспокойтесь, лекарства подруга привезет. А до аптеки тут двадцать верст.

– Кто же вас, любезная, загнал в эту дыру?

– Я не хочу жить на Рублевке.

– Понимаю, все понимаю. Воспоминания бередят душу, – не дал договорить Полозов. – Перед глазами стоит ребенок. Весь такой беззащитный без любимой мамочки. Просто сердце разрывается. Я сам разводился. Поверьте мне, прошел все круги этого ада. Итак, к делу: на судебном заседании выступит адвокат из нашей конторы. Предъявит справку от врача. Заседание отложат дней на десять в связи с вашей болезнью. Это будет последняя отсрочка. Думаю, выигрыш во времени нам не помешает.

– Пожалуй, – кивнула Дунаева.