Раскрыть ладони

— Около сотни шагов, если идти по прямой от двери, — ответил старик.

— Мне понадобится не меньше суток, чтобы очистить такое пространство.

— Сколько угодно. Мне все равно, что вы сделаете потом, но… Мой внук.

— Ваш внук?

— Спасите его, и можете просить все, что пожелаете.

Хорошая фраза, только недостаточная для проявления мной чрезмерного рвения. Просить, значит? Лучше бы ты сказал «получите». Мои просьбы никогда и никем не выполнялись, и верить, что на сей раз окажется иначе, не собираюсь.

— Я сделаю все, что смогу.

Кавари сплюнул на стертую мозаику паркета:

— Сумасшедший! Вы еще не поняли? Сколько вы сможете держать зрение? Минуту? Две? Три? Никто, даже высшие маги Анклава здесь не справятся! Там все залито светом, видите? Все!

Возможно. Но я с рождения живу в темноте. И если дожил до таких лет, значит, на что-то способен.

— А для меня там царит ночь.

Коротышка отшатнулся, окончательно уверовав в мое безумие.

— Вы, правда, сможете туда войти? — переспросил старик.

— Смогу. И выйти — тоже.

— Отец! Вы нашли мага?

Пока я препирался с местным заклинателем, общество у двери злосчастного зала пополнилось женщиной, не слишком молодой, но если и старше меня, то лет на пять, не больше. Женщиной весьма привлекательной. Прежде всего тем, что она не только знала цену своим достоинствам, но и умела их показывать.

Волосы роскошные? Значит, не нужно помещать их в плен шпилек и заколок, довольно будет одной атласной ленты, не позволяющей пепельным локонам закрывать лицо. Фигура стройная? Пусть платье станет для нее изящным футляром, а не гробницей. Черты яркие и выразительные? Не надо прибегать к услугам краски, разве что, самым ничтожным. Все эти тайны мне открывала Келли, когда я любовался ее приготовлениями. Келли… Она могла бы сравниться с этой госпожой. Во всем, кроме одного. За спиной у дочери старого воина — десятки поколений, прожитых с гордостью и честью, а потому светло-серые, с легким сиреневым оттенком глаза смотрят на мир совсем с другим выражением. С такой глубиной уверенности в себе, которой моей прежней возлюбленной никогда не добиться.

— Надеюсь, что так, Иннели.

Женщина подарила мне только один быстрый взгляд и снова вернула все внимание старику:

— Есть надежда?

— Я не знаю, милая моя. И никто не знает. Возможно, только господин маг…

Э нет, не вынудите!

— Я не буду ничего обещать.

Она негодующе фыркнула, но благоразумно оставила при себе все колкие замечания по поводу моей дерзости.

Всем всегда нужно много, сразу и желательно, даром. Знаю, сам такой. Но обычно нахожусь с другой стороны. Той, что оказывает услуги, а не снисходительно принимает их. Доволен ли я своим местом? А кто меня спрашивает? Все, пора приниматься за работу.

Прохладно здесь, но разоблачаться все равно необходимо. Бр-р-р-р! По голой спине сразу прошелся сквозняк, вздыбив волоски, между которыми весело начали скакать взад и вперед стада мурашек. А пол-то какой холодный! Радует одно: ощущения скоро станут совсем другими, не принадлежащими каменным плитам и сырому воздуху.

— Вы собираетесь раздеться догола?!

А если и так, в чем трудности? Ах, рядом находится дама… Но ведь ее можно увести, пусть исполнить это будет трудновато.

— Не волнуйтесь, штаны снимать не буду.

— Вы считаете, что этим заставите меня волноваться?

А она хороша. Особенно, когда злится. Сразу становится похожей на женщину, а не на оживший парадный портрет.

Можно было бы ответить остроумно или зло, но предпочитаю просто улыбнуться, потому что в моем исполнении улыбка всегда получается кривоватой, а потому угрожающей независимо от того, какие чувства я в нее вкладываю. Иногда это помогает справиться. Нет, не с противниками. Со странным чувством, стягивающим в комок мышцы живота. Неужели боюсь? Нет. Предвкушаю. Что? Посрамление всех магов мира калекой, который не может видеть. Но зато и не может ослепнуть.

* * *

— Ффу-у-у-у!

Обычно я так не делаю. Но Кавари был прав: в здешней путанице трудно разобраться. А мое дыхание, отправленное в полет и вынуждающее занавеси пространства колыхаться, возвращается ко мне отраженным теплом, рассказывающим о… Все-таки, это был гений.

Заклинания не могут действовать вечно, потому что кончики составляющих их нитей нельзя сомкнуть полностью, исключая утечку Силы, так и норовящей ускользнуть прочь, на свободные от плена чар кружевные островки, чтобы раствориться в них и вернуться в свой Источник. Но маг, построивший охранную ловушку, извернулся, не став соединять нити кольцом, а вплетя их в природный узор и сделав свое творение частью пространства. Почти родной частью. Просуществовать эти чары смогут еще долгие и долгие века в неизменности. Если, конечно же, отобрать у них жертву, потому что сейчас передо мной хищная пасть, в сомкнутых челюстях которой где-то почти в самом конце зала, если верить ощущениям, бьется… Да, сердце еще бьется, я тоже чувствую.