Раскрыть ладони

Нет, все выходит просто замечательно! Если дядюшка Туве постарается и уговорит своих знакомцев помочь, можно будет даже протащить отцовские записи и в каменоломни, чтобы не терять лишнего времени. А если и потеряю? Что с того? Подумаешь, пара лет! Дольше ждал, да еще и без особой уверенности. А теперь даже ее не надо, потому что все решилось само собой. И мои книги дождутся меня, а я уж постараюсь вернуться к ним живым и невредимым.

Остался всего один день на сомнения и ожидания: завтра выяснится, сколько времени мне предстоит глотать каменную пыль, и можно будет засылать дядюшку на переговоры. А уж он договорится, и сомневаться не нужно! Тувериг ведь и сам не прочь вернуть племянника способным к работе, а не беспомощным калекой. Потому что рачительный хозяин. Правда, иногда про таких людей говорят, что они сквалыжные и жилистые… Но как жить и заботиться о семье, если не считать свою выгоду в каждом деле? Я и сам мечтаю научиться такому искусству. И дом он откупил на зависть многим, и подати платит исправно, хотя не так уж много заказчиков обивает его порог. Хотя, знаю, почему покупатели держатся за товар Туверига. Кому же не понравится, когда нож режет вдвое быстрее и легче? Все моими стараниями и умениями. Но благодарение богам, что дядя продает клинки, к которым я приложил руки, далеко не каждому. Потому что тогда мне пришлось бы с утра до вечера торчать в кузне…

Быстро же я дошел! И вправду, почти долетел, ног не чуя. Даже не успел толком продумать, как грядущие дни распределить и на что потратить. Ну ничего, торопиться некуда. Все уже позади.

— Доброго дня, dyen!

Щепоть пальцев равнодушно трет морщинистую шею над воротом мантии.

— Доброго. Зачем явился? Снова ныть будешь?

И злиться не буду, не дождешься! У меня сегодня такое настроение, что прощу даже злейшего врага.

— Нет, вовсе нет!

— Тогда что тебе нужно?

Перевожу дыхание, стараясь накопить в голосе достаточно торжественности.

— Я пришел выкупить книги.

Вайли задумчиво смотрит на бороздки, выеденные в столешнице временем и соприкосновениями с сотнями разных предметов, прошедших через скупную лавку.

— Шутить изволишь? Издеваться над стариком пришел?

— Я не шучу.

Достаю из сумки кошель и водружаю его на стол перед Вайли. Монеты глухо и недовольно звякают, словно не желая попадать в жадные руки чужака.

Скупщик ничего не выражающим взглядом изучает размеры кошеля. Изучает слишком долго, и где-то в глубине моей души начинает зябко ворочаться червячок тревоги.

— Здесь ровно сотня?

— Да. Изволите пересчитать?

Сухие пальцы не делают попытки приблизиться к раздутым кожаным бокам: остаются лежать на столе, почему-то ощутимо подрагивая.

— Не будете? Хорошо, я сам пересчитаю при вас.

— Не нужно.

Тон голоса кажется каким-то излишне бесстрастным. Так мог бы разговаривать мертвец… если бы мертвые вообще разговаривали!

— Я не хотел бы занимать ваше время, dyen. Давайте рассчитаемся прямо сейчас.

Седая голова скупщика молчаливо и медленно склоняется набок, а взгляд убегает прочь, не желая встречаться с моим.

— Не выйдет.

— Что не выйдет?

— Никаких расчетов.

Червячок тревоги нагуливает бока и начинает выбираться наружу.

— Почему? Если сейчас вам не до меня, я бы с радостью пришел завтра, но это будет немного затруднительно.

— Затруднительно, — за словом следует согласный кивок. — Да и не нужно.

— Простите, я не понимаю…

— Между нами больше нет договоренности.

— Как это?

— А так. Нет товара, нет и договоренности.

Трачу почти три вдоха на осознание смысла слов, процеженных сквозь узкие губы.

— Куда же он делся?

— Я продал твои книги. Все. Скопом. И выручил за них больше, чем мог бы получить с тебя. Удачная получилась сделка. — Теперь Вайли пытается улыбнуться, словно озвученное признание придает ему смелости.

— Вы… Вы не должны были! Вы же обещали! Вы дали мне месяц и…

— Я не говорил, что не уступлю товар, если мне предложат лучшую цену. Таков закон торга: больше платишь, быстрее добиваешься своего.

— Вы… Почему вы не известили меня? Я тоже мог бы…

— Заплатить? — Скупщик ехидно усмехается. — Еще сотню?

Конечно, нет. Еще сто серебряных монет мне взять просто неоткуда. У Туверига если и осталось что-то в закромах, оно не про меня. Не имею права просить. Даже умолять не могу, потому что знаю: дядя с деньгами обращается бережно и почтительно. А я-то думал, почему он все никак не поменяет фартуки… Не хотел тратиться, откладывал монеты для Тайаны. Ведь хорошо выделанная толстая кожа стоит дорого, а если приложить старания, можно один фартук вместо года и все три оттаскать.

— Но вы могли бы… — А, будь оно все проклято! Чего я ожидаю от Вайли? Извинений? Безнадежное занятие! — Скажите, кому вы продали книги?

— Это еще зачем?

— Неважно. Скажете?

Скупщик ласково погладил столешницу.

— Почему не сказать? Скажу. Только мои слова тоже денег стоят.

Ах ты, тварь! Денег, говоришь? Получил вдвое больше, а тебе все мало?

— Сколько?

— Десять монет. Знаешь, серенькие такие, звенят уж больно красиво…