Раскрыть ладони

Вот как? А ведь мне впору гордиться услышанным. Но почему-то радость уступила свое законное место горьковатому сожалению. Не от того человека я хотел бы получить похвалу, не от того… Но быть неблагодарным не собираюсь.

— Вы очень добрая женщина, dyesi. И очень щедрая.

Она помолчала, потом с легкой обидой заглянула мне в глаза:

— Но вы все равно не придете?

— Почему же, приду. Между нами и так есть договоренность, я не собираюсь ее разрывать. А если смогу помочь еще чем, только скажите. Но согласиться на ваше предложение… Не могу. Сейчас не могу. Простите.

— Если сейчас не говорите «да», то и потом не скажете, — сделала верный вывод купчиха. — А и ладно. Только теперь душенька моя стала спокойна. К тому же… «Нет» вы тоже пока не сказали!

Она вдруг лукаво подмигнула мне, становясь похожей на шаловливую девчонку, с заметной неохотой высвободила свои пальчики из моих и отправилась к служке требовать отрез то ли синего шелка, то ли зеленого, я уже не прислушивался. Я стоял, разглядывая свою ладонь и почему-то думал о ней, как об осиротевшей.

Конечно, предложение Карин не для меня. Помогать в лавке? Довольно постыдное занятие для мага. Но объяснять это женщине не буду. Никогда. Потому что она не поймет.

Чтобы выжить, можно пойти на любые сделки с совестью и гордостью, это верно. Но мне мало выжить. Я хочу ЖИТЬ. И жить именно так, как мне видится правильным. Продолжить свой род, к примеру. И сделать так, чтобы имя Нивьери произносили с уважением, а не презрительно сплевывая.

Проклятие, пальцы пахнут все тем же, хотя оттирал их с утра в мыльном растворе со всей возможной старательностью! Странный запах. Словно я вчера покойничка щупал. Долго и настойчиво.

* * *

— Ты никогда не опаздываешь?

К сожалению. И на встречу с собственной смертью наверняка явлюсь заранее. Чтобы не заставлять достойную dyesi ждать.

— Я пришел в назначенное время. Это предосудительно?

Последний из рода Амиели, тяжеловесный седовласый Райт, будущий супруг моей бывшей возлюбленной и просто не слишком приятный в обхождении человек, на мгновение остановил взгляд на моем лице, от чего мне стало весьма неуютно. Поэтически говоря, сырость, витавшая вокруг, нашла лазейку к моим внутренностям, а чувствовать себя заиндевевшим камнем… Не то ощущение, к которому я стремлюсь. Совсем не то.

— Предосудительно? Пожалуй, нет. Всего лишь, немного странно.

— Я всегда соблюдаю условия договоренностей.

— Похвально. Но говоря о странности, я имел в виду как раз твое согласие.

— Согласие на что?

— На столь поздний час.

Да, поздний вечер — не самое удобное и безопасное время для прогулок по городу. И хотя по Верхним кварталам стражники ходят охотнее и чаще, чем по Нижним, да и смотрят за порядком усерднее, и тут, и там есть возможность нарваться на любителя чужих кошельков и чужих душ. Потому что, несмотря на все строгости законов, отчаянные люди находятся везде. Вот как те двое в квартале Медных голов. Убивать меня, конечно, не собирались, но покалечили бы изрядно.

— Право выбора принадлежало вам, а не мне.

— Но ты мог возразить.

Чего он пытается добиться этим разговором? Просто коротает время? Так пусть позволит мне уйти, а сам позовет Келли, с которой можно заняться чем-то куда более приятным, нежели…

— Зачем? Если вы назначили именно такой час, значит, вам это важно. И другой стороне остается только принять поставленные условия.

— Тут ты прав. Мне — важно. Кому-то еще, вполне возможно, наплевать… А из тебя вышел бы хороший слуга. Послушный.

В последнем слове послышалось нечто, похожее на злорадство. Или на удовлетворение. Но мне не захотелось углубляться в тщательный разбор впечатлений:

— Вы пригласили меня для беседы?

— Разумеется, нет. Делай свое дело.

Он и в этот раз не соизволил принимать меня лежа, чтобы хоть немного облегчить доступ к больным ногам. Пришлось снова опускаться на колени, подкладывая под задницу собственные пятки — сиденье не особенно удобное, но единственное из доступных.

Сегодня вены выпирали поменьше, и мне вовсе не мерещилось в рассеянном свете свечных огоньков: пальцы сообщали со всей уверенностью, что мое вмешательство принесло плоды. Пока еще небольшие, совершенно незрелые, хрупкие, но тем не менее, обнадеживающие. Ноги я старику поправлю, сомнений нет. А вот что делать с просьбой Келли?

— У тебя хорошие руки.

— М-м-м?

Поднимаю голову и встречаю внимательный, почти изучающий взгляд.

— Любопытно, а все прочее как? Настолько же отменно работает или наоборот?

— Я не совсем понимаю…

Райт положил затылок на подушку подголовника:

— Мудрецы учат, что плоть не может быть хороша равномерно, и что если в каком-то своем месте она обладает удивительными качествами, это значит, что существует уголок, обделенный малейшими достоинствами.

— Мудрецам виднее.

Стараюсь не смотреть ни на что, кроме опухших голеней под своими ладонями.

— Они тоже так утверждают, — насмешливо заметил хозяин Виноградного дома. — И кое в чем я с ними вполне согласен. Я давно уже живу на свете, и много раз встречал людей, с виду и красивых, и здоровых, вот только внутри у каждого из них непременно скрывалась гнильца…