Раскрыть ладони

— Я не знаю, какие отношения связывали тебя и Трэма. Если он дважды покушался на убийство, могу предположить, не самые благостные. Но со стороны-то казалось иначе... Большая часть магов, знающих о вашем родстве, уверена, что старший распорядитель Попечительского совета покровительствовал тебе и тайно приближал. И если он был одним из главных заговорщиков, а он, определённо, им был... После известия о его смерти они могут попытаться прийти к тебе и предложить...

— Занять место дяди?

— Именно. Кроме того, если распустить слух, что Трэммин попал под подозрение, и вся затея с судом была устроена именно для того, чтобы выставить в лучшем свете тебя, как продолжателя семейного дела, может получиться интересная игра.

Пожалуй. А ещё можно будет утереть нос всем зазнайкам, презирающим меня. Заманчиво. Но соглашаться или оказываться ещё не время. Ещё не все карты выложены на стол.

— А потом, когда всё выяснится, и противники будут обезврежены, мы вместе начнём менять Анклав к лучшему.

Или уничтожим, что тоже вероятно. Ещё в ходе выяснения. Но меня устроит и подобный исход событий, ведь так? Ещё бы! А если в случае провала и победы душа получит равное удовлетворение... Это ли не повод ввязаться в начинающуюся драку?

— Да, игра может быть интересной.

— Ты согласен?

Откуда я знаю? Но под ложечкой уже сосёт, как сосало раньше, когда я принимался за сложное заклинание. Это называется азарт? Наверное. Правда, он много холоднее нитей, мягко касающихся моей щеки, и больше похож на льдинку, плавающую на поверхности воды в бадье, ожидающей раскалённого железного гостя. Но мне нравится это ощущение!

— Пока что пойду, если позволите. Сотру пыль с фигур и наполирую тряпочкой игральную доску.

Эбери улыбнулся почти удовлетворённо. И именно это «почти», смешанное с тревогой и надеждой, сказало мне веское слово в пользу главы Надзорного совета.

Ему и вправду нужны люди. Такие же, как он сам. И мне лестно было бы встать рядом. Плечом к плечу. Рука к руке.

* * *

— Поздравления принимаешь?

Поднимаю взгляд, чтобы тут же подслеповато сощуриться. Хоть в коридоре Судейской службы немного окон, проникающего через них солнечного света оказывается достаточно, чтобы рассыпать по полированным кирасам ярко-белые блики. Где-то за стальными зеркалами скрывается и их повелитель, dyen Райт Амиели, но кутерьма солнечных зайчиков в глазах не позволяет рассмотреть хозяина Виноградного дома, и я полагаюсь только на слух, который... Буду считать, не обманывает, сообщая: обратившийся ко мне человек радостен настолько, что не удосуживается скрывать свою радость от окружающих.

Впрочем, он может позволить себе и не такое. Единоличный управитель всех владений Анклава за стенами Саэнны — это ли не мечта, к исполнению которой можно стремиться? Правда, за неё Амиели платит одиночеством посреди промозглых мраморных покоев, но если верить старушке Таире, власть стоит всего прочего. Вот только я не хочу принимать на веру слова госпожи Смотрительницы. Почему? Потому что слишком упрям, и пока не испробую всё на своей шкуре, не пожелаю признать чужой опыт достойным применения.

— Странное место для прогулок... Вы частенько захаживаете сюда, господин?

Он глухо хохотнул и хлопнул в ладоши. Получив знак, стражники, охраняющие жизнь хозяина Виноградного дома, бесшумно разошлись в стороны и отступили к дверным проёмам, словно собирались преградить путь любому, кто вознамерится войти в коридор, а сам старик подошёл ко мне так близко, что пришлось встать со скамьи, чтобы не упираться носом в полы цветастой лавейлы.

— Дела, дела... Я подписывал бумаги, касающиеся смерти моей невесты.

Ах да, разумеется. Хотя вполне можно было бы закопать труп в саду, а всем интересующимся соврать, что Келли уехала путешествовать, так сказать, посмотреть мир перед свадьбой. Но если убийство дошло до рассмотрения в суде...

— И от чего же она умерла?

Амиели наигранно печально вздохнул:

— Досадная случайность. Девица любила носить длинные бусы.

Да, я помню. Бусы, которыми очень удобно душить, если подкрадёшься сзади.

— Спускалась по лестнице и поскользнулась... Зацепившись ниткой янтаря за столбик перил. Нелепая и ужасная смерть, не так ли?

Непонимающе смотрю на безмятежное лицо хозяина Виноградного дома. Зачем было придумывать пусть и правдоподобную, но не имеющую никакого отношения к истине версию? Почему было прямо не заявить об убийстве? Зачем брать на душу лишнюю ложь? Он ведь боится отправляться за Порог отягощённым грехами. Или я опять чего-то не понимаю?

— Кажется, ты удивлён?

И весьма. Настолько сильно, что по моему лицу это можно прочитать яснее ясного:

— Да. Потому что причина смерти...

— Каждый из нас видит происходящее по-своему. И кто поручится, что увиденное им не было иллюзией, игрой воображения или просто дурным сном?

— Я никогда не грезил наяву.

— Но не можешь запретить грезить другим, — ухмыльнулся Амиели.

И не собираюсь! А ещё охотнее взял бы и ушёл восвояси, да только пути отступления перекрыты.

— Соболезную вашей потере.