Раскрыть ладони

Странно, но врать совсем не хочется. И отмалчиваться — тоже. Так всегда происходит перед смертью? Жаль, проверить невозможно: не стану же я умирать несколько раз подряд?

— Я хотел вызвать демона.

— Демона? — Уголки его губ поползли вверх, но почему-то остановились на половине пути, изобразив не улыбку, а горькое сожаление. — Демона, значит...

После этих слов могло последовать всё, что угодно, от обвинений меня в сумасшествии до рукоприкладства, и я был готов к любому повороту событий, но только не к происшедшему.

Парень вздохнул, позволил сумке сползти вниз, вслед за ней сам опустился на пол, прямо в застывшие восковые лужицы, подтянул колени к груди и, пристроив на них руки, спросил:

— А в чём состояла та серьёзнейшая причина, которая подвигла вас на вызов демона?

А-хм... Лучше бы засмеялся или обругал, а не изображал внимание.

— С чего вы это взяли? Про причину?

— Вообще-то, каждое событие в подлунном мире происходит не просто так, а с некой надобностью, пусть не всегда известной его участникам, — туманно заметил пришлец, но тут же сменил тон на более чёткий и простой: — Ответ написан у вас на лице.

— Какой ответ?

— Демона вызывают в трёх основных случаях. Во-первых, вмешательством в ткань мироздания балуются юные волшебники, только-только почувствовавшие свою силу и не осознающие её истинных пределов. Во-вторых, демонов призывают умелые, но ленивые маги для исполнения затруднительных поручений. А в-третьих... Бывает и так, что человек отчаивается добиться чего-то сам и использует последнюю имеющуюся возможность, чтобы... Какова ваша цель, кстати?

— Почему это вы решили, что я принадлежу именно к третьим?

Мне выговаривают с мягким укором:

— Для юного испытателя чужого терпения вам слишком много лет. На мага, промышляющего вызыванием демонов, вы не похожи, уж простите. Зато отчаяния на вашем лице было столько, что... И сейчас ещё остаётся. Будете возражать?

А что толку-то? Он мгновенно всё понял сам, без моих подсказок, стало быть, попытку отмолчаться воспримет только лишним и подтверждением собственной правоты. Трусливым подтверждением. А я не хочу казаться трусом. Потому что больше ничего не боюсь.

— Нет.

Удовлетворённый кивок и предложение продолжать:

— Я слушаю.

— Что?!

— Причину, конечно же.

Он надо мной издевается?

— То есть?

— Ну, раз уж я всё равно оказался здесь, почему бы...

Точно, издевается. Да ещё с такой благожелательностью, что тошно становится.

— Вы плохо поняли? Мне нужен был демон. Де-мон.

— Можете считать, вы своего добились. Дальше?

Ох. Поднять бы его на смех или выгнать взашей. Вот только... Он слишком серьёзен. И смотрит так...

А я и не заметил! Щитов больше нет. А что вместо них? Непонятно. Вроде бы, всё то же зеркало, но не стеклянное, а водяное, на поверхности которого поднялась рябь... Интереса? Быть того не может. Не может!

* * *

— Вы — демон?

Он на мгновение отвёл взгляд и почти успел спрятать странную искорку, промелькнувшую в глазах, а когда снова посмотрел на меня, уже улыбался. Просто и грустно.

— Начинающий.

Шутит? Другой на моём месте принял бы это признание за насмешку. Но почему мне думается совсем другое? Что я слышу в его голосе? Уверенность. Спокойную, можно было бы даже сказать, бесстрастную. Но сидящий напротив меня парень не кажется равнодушным. Ни капельки.

— И... что вы умеете?

Он качнул головой:

— Не будем задавать неправильные вопросы, хорошо? Лично мне жаль тратить время на поиск неправильных ответов, да и вам, скорее всего, тоже. Скажите прямо, что я должен уметь, дабы успешно осуществить вашу цель?

Если он и не демон, то очень разумный человек. А если всё-таки демон...

Чего я хотел? Уничтожить. Всё и всех. Всё, вызывающее у меня ненависть, и всех своих обидчиков. И каким же талантом должно обладать оружие моего возмездия? Очень простым.

— Разрушать.

Зеркало зелёных глаз разбилось на осколки, тут же закружившиеся в безумном хороводе, словно поднятые невидимым вихрем. Вот они взметнулись вверх и... Упали, ощетинившись изломанными краями. Не глаза — голодная бездна, в глубину которой ведёт усыпанная острой крошкой тропа. И, будь я проклят, мне не хочется туда идти!

— Вам повезло.

Голос звучит не холодно и не грозно, а ласково, успокаивающе, совсем не сочетаясь с наполняющей глаза чудовищной и ужасающей глубиной, и от этого несоответствия становится ещё жутче.

— В чём?

— Разрушать — единственное, что я умею лучше всех.

И он ведь не шутит. Не позволяет даже на миг усомниться в серьёзности и весомости своего заявления. Но упрямство берёт верх над благоразумием, и я спрашиваю:

— Можете доказать?

Его ресницы смыкаются на долгий вдох, после которого следует горькое замечание, граничащее с обиженным упрёком:

— Вы ведь уже поверили, верно?

Да. Поверил. Только в народе говорят: доверяй, но проверяй. А мне больше нельзя ошибаться. Ни единого раза.

— Поверили, но всё же хотите...

Он поднялся на ноги, потянулся, расправляя плечи, и взглянул на меня с какой-то непонятной болью.

— Как пожелаете... повелитель.