Расмус-бродяга

Он соскочил с кровати с приглушенным криком и стал одеваться. Он так торопился, что пальцы не слушались его, руки дрожали, когда он застегивал рубашку, и ноги никак не попадали в штанины.

Едва он успел одеться, как открылась дверь и вошла фру Нильссон. И зачем она только пришла, ведь сейчас у него не было времени на длинные объяснения!

— Я только пойду и скажу кое-что Оскару, — пробормотал он и промчался мимо нее.

— Так ведь Оскар, по-моему, уже ушел! — крикнула она ему вслед. — Я видела, как он выходил из сеновала с полчаса назад.

Не видя ничего от слез, Расмус сбежал вниз по лестнице и выскочил во двор. Он уже понял, что Оскар ушел, но хотел убедиться в этом сам. Должен был окончательно понять, что надеяться не на что. Как сумасшедший, он побежал через двор к хлеву, потом через мостик туда, где вчера вечером шел Оскар. Расмус с трудом открыл большую дверь и вошел на сеновал. После яркого солнечного света ему показалось, что в сарае совсем темно. Ничего не видя, он закричал:

— Оскар! Оскар!

Ответа не было, и мальчик начал громко всхлипывать. Глаза его уже привыкли к полумраку, и он таращил глаза на пустой сеновал. В Стенсэтре еще не начали свозить сено на сеновал, и сарай был пуст. Оскара здесь не было.

Расмус захныкал, ему было так больно, что удержаться он не мог. Он разразился жалобным отчаянным плачем, уперся лбом в стену и плакал, даже не пытаясь успокоиться.

И тут, когда ему больше всего хотелось, чтобы его оставили в покое, дверь сарая распахнулась и на пороге показалась фру Нильссон. Расмус не хотел, чтобы она услышала, как он плачет. Он изо всех сил попытался подавить слезы. Но все было напрасно, его тело тряслось от рыданий. От стыда он закрыл лицо руками и прислонился к стене, слезы просачивались между пальцами и текли по рукам.

— Это что еще за печальные звуки, да еще поутру! — услышал он голос за своей спиной. Это был голос не фру Нильссон… а Оскара! Там стоял Оскар.

Расмус, не помня себя, бросился к нему и уцепился за его руку.

— Оскар, я хочу быть с тобой! Ты должен позволить мне остаться с тобой!

— Ну, ну, ну, успокойся, — ответил Оскар. — Давай сядем на солнышке и потолкуем.

И он вывел Расмуса из сарая, они уселись на мостках, прислонясь спиной к двери сарая. Оскар обнял Расмуса за плечи.

— Погляди-ка, Расмус, — сказал он, обводя рукой усадьбу. — Погляди, в какой богатой усадьбе ты будешь жить. Чуть погодя они повезут молоко, и ты поедешь с ними, и, когда вернетесь домой, пойдешь поглядеть на щенят и будешь толковать со своими отцом и матерью.

— Я хочу быть с тобой, Оскар! — всхлипывал Расмус.

— Подумай только! Теперь у тебя есть свои собственные отец с матерью! Ведь ты их так долго искал.

— А я хочу бродяжничать вместе с тобой. Не мог бы ты быть мне отцом?

— Какой из бродяги отец? — рассердился Оскар. — Неужто ты хочешь, чтобы твоим отцом был бродяга?

— Да, такой бродяга, как ты, — пробормотал Расмус.

— Но ведь ты все время говорил мне, что хочешь жить у красивых и богатых людей.

Расмус повернулся и хмуро посмотрел на Оскара.

— По-моему, ты тоже красивый.

Оскар расхохотался.

— Да, я красивый как невеста. И богатый, ничего не скажешь. Ленсман дал мне десять крон, значит, я богатый.

— А бродягам много денег и ни к чему, — буркнул Расмус. — Наплевать, что зимой ногти на ногах трескаются, я все равно хочу бродяжничать с тобой! Оскар, миленький…

Продолжать он не смог, потому что снова заревел.

Оскар помолчал немного, потом похлопал Расмуса по плечу и задумчиво сказал:

— Ну, пусть будет по-твоему. «Что ни делается, всё к лучшему», — сказала старуха, когда старик повесился. Пусть будет по-твоему.

Расмус вздохнул, это был глубокий, счастливый вздох. И чуть погодя его заплаканное лицо осветилось улыбкой. Он дернул Оскара за рукав пиджака.

— Пошли отсюда скорее.

— Сперва ты должен сказать фру Нильссон, что передумал.

— Должен я? А не можешь ты… — испуганно спросил Расмус.

— Нет, парень, это ты должен сделать сам.

Не легко сказать людям, что ты не желаешь, чтобы они стали твоими родителями. А для того, кто застенчив, это еще труднее. Но Расмус готов был выдержать что угодно, лишь бы уйти с Оскаром. Он подошел к бочке с водой, стоявшей возле хлева, и смыл с лица следы слез. Потом, чтобы подбодрить себя самого, помахал Оскару и решительно пошел в кухню.

Хозяин и хозяйка Стенсэтры сидели за столом и завтракали. Расмус остановился на пороге, как делают бродяги. Его прямо-таки бил озноб, ведь сейчас ему придется сказать всю правду. А вдруг они сильно рассердятся?

— Я лучше хочу быть с Оскаром, — пробормотал он.

В кухне воцарилось молчание, потом фру Нильссон сказала:

— Садись поешь сначала. Потом расскажешь, почему ты хочешь лучше быть с Оскаром.

Расмус поежился.

— Потому что я больше привык к нему, — тихо добавил Расмус.

Фру Нильссон потянула его к столу, но он стал упираться. Упираясь ногами в пол, он пятился назад, как упрямый козленок, он боялся, что они помешают ему уйти с Оскаром.

— Надо же тебе сначала поесть, если даже ты пойдешь бродяжничать, — со смехом сказал хозяин Стенсэтры.