Расовые мифы нацизма. Врага надо знать!

«В октябре 1939 г. Гитлер указанием через Булера и Брандта дал разрешение определенным врачам умерщвлять неизлечимых больных. Не только уничтожение больных в больницах и приютах, но и проведение этих акций в концентрационных лагерях стало заботой нацистских врачей. Был создан специальный комитет, руководимый юристом Г. Бон, тщательно разработана техника удушения жертв газом в помещениях, якобы предназначенных для умывания и дезинфекции, а для перевозки и концентрации их в определенных «санитарных учреждениях» Хархейма, Графенека, Бранденбурга, Зоненштейна, Беренбурга, Хадамера организована специальная транспортная служба.

10 декабря 1941 г. инспектор концлагеря главного административно-хозяйственного управления СС при рейхсфюрере СС Либехеншел дал указание администрации 8 концентрационных лагерей о проведении комиссиями врачей СС проверок и отбора заключенных для осуществления «особого обращения Т-4–13», что означало распространение операции «Т-4» на лагеря и указывало на способ уничтожения посредством газа («13»)».[646]

Так что «газенвагены», в которых с 1942 г. начнут убивать граждан оккупированных областей СССР и заключенных в концлагеря евреев и цыган, и крематории, в которых будут сжигать тела убитых людей, были первоначально тоже «опробованы» нацистами на намеченных ими к уничтожению немцах. В подготовленном в 1941 г. докторами службы докладе о программе эвтаназии сообщалось: «Убийства главным образом совершались в Мюзингене (земля Вюртемберг) и в Линце-на-Дунае; там было построено несколько газовых камер с непосредственно прилегающими к ним крематориями».[647]

Стартовав осенью 1939 г., маховик убийств быстро набирал страшные обороты. 31 января 1941 г. Геббельс отметил в своем дневнике о проведенной встрече: «С Булером. Вопросы негласной ликвидации душевнобольных. 80 000 ликвидировано, с 60 000 это предстоит сделать. Это жестокая, но также и необходимая работа. И нам надлежит ее теперь выполнить».[648]

Если Геббельс говорит о 140 (80 плюс 60) тысячах предназначенных для убийства душевнобольных, то в целом количество немцев, «недостойных жить», по мнению нацистов, и обреченных ими на смерть, было гораздо большим. В уже процитированном выше докладе той самой «медицинской службы» от декабря 1941 г. говорится о «приблизительно 200 тысячах слабоумных, ненормальных, имеющих невротические заболевания, вообще медицински негодных, неизлечимых больных, и приблизительно 75 тысяч престарелых».[649] Старые, попавшие в дома престарелых люди тоже обрекались на убийство, просто как «ненужные люди», «бесполезные едоки»…

19 декабря 1940 г. Гиммлер уточнил некоторые детали в ответе на пришедшее письмо председателя Верховного суда Вальтера Буха, который был обеспокоен страшными слухами об убийствах в замке Графенек (в Вюртемберге близ Штутгарта): «Я могу конфиденциально проинформировать тебя, что все, что происходит в этом месте, санкционировано фюрером и осуществляется группой врачей… СС лишь помогают им с грузовиками, машинами и тому подобным».[650] (Убиваемых людей перевозили на серых грузовиках СС.) Но рейхсфюрер лукавил — многие из врачей-убийц, таких, например, как психиатр Ганс-Йоахим Зеверинг, отправивший более 900 детей на смерть в Эглфинг-Хааре, уже с 1933 г. состояли в СС…

Как происходили вывозы больных на смерть, описала в 1948 г. медсестра, работавшая в годы программы эвтаназии в психиатрической больнице в Кауфбойрене (упоминание об этой больнице мы еще встретим далее): «Третья перевозка женщин произошла 9 декабря 1940 года. Для нас как медсестер было особенно трудно отправить этих пациентов, о которых мы заботились много лет, как будто скот, — на практически верную смерть. Персонал автобусов из Берлина был очень грубый и с вселяющим ужас характером, частично женщины, частично мужчины. Они грубо хватали пациентов и привязывали их в машинах, иногда даже цепями. У меня было впечатление, что это переодетые эсэсовцы. Машины скорой помощи подъезжали не к главному входу, а приезжали до рассвета, собирали пациентов во внутреннем дворе так называемого загородного дома и оставляли больницу до рассвета. Пациенты постепенно понимали, что происходило, ужасно пугались, все время рыдали и кричали. Отбор пациентов происходил в соответствии со списком, который имелся в офисе инспектора. Многие пациенты предчувствовали свою судьбу заранее. Одна пациентка, которую перевели из палаты F3b в так называемый загородный дом, откуда отправлялись перевозки, говорила «Теперь я знаю, что впереди [ждет] меня». Перед тем как ее увезли, она попросила о прощальных блинах и сходила исповедаться. Во время исповеди она горько плакала. Через некоторое время после ее депортации ее сестру известили о том, что пациентка умерла в результате дизентерии».[651]