Расовый смысл русской идеи. Выпуск 1

Казачество сформировалось из беглых, людей наиболее активных, среди которых было много пламенно-доблестных, верных и целеустремленных, но много и хаотичных, внушаемых, легковерных, легко меняющих политическую ориентацию. Казаки верно сражались с внешним врагом, но были охочи до внутренних смут, часто меняя сторону баррикады; казачья вольница была ведущей силой всех гражданских войн в России.

Казачьи войска – форпосты русского народа в борьбе за возвращение и освоение наиболее пригодных для жизни земель, русской реконкисты. Живущее на лучших землях, свободное от бремени податей, казачество было самой зажиточной частью русских землепашцев.

Для казаков, живущих в постоянной зоне конфликта, военные трудности были значительнее чем природные. Воинское ремесло, сначала казакование, походы за добычей (казак – коллега викинга), потом служба, поприще общественного служения, воплощенное в образе защитника степной границы старого казака Ильи Муромца, для казаков важнее сельского хозяйства.

Отпор клеветникам

Русофобы и крипторусофобы обвиняют нас, русских, в том, что мы-де плохие работники, лентяи, пьяницы, разгильдяи, беспечные бесхозяйственные, неспособные к систематическому упорному труду, не способные сами, без помощи «немцев» или давления «сверху» создать промышленность, неспособные производить высококачественные продукты, особенно на продажу.

Нас обвиняют в пьянстве. Но само употребление водки появилось у нас на несколько веков позже, чем на Западе – лишь при Иване Грозном, в качестве наркотика для опричников, у которых не выдерживали нервы от постоянных казней. В XVII в. немцы в сравнении с русскими пили «зело вельми».

В борьбу за мировое первенство по пьянству русские включились лишь после 1953 г. – в эпоху «развитого социализма», а достигнуто это первенство было лишь после 1991 г. в результате «революционной перестройки» и «демократических реформ».

В 1913 г. потребление алкоголя на душу населения было у нас вдвое меньше, чем в 1984 г. Так что пьянство не является для русских ни «национальной чертой», ни даже «глубокой исторической традицией». Распространение пьянства у нас можно сравнить со спаиванием аборигенов белыми колонизаторами. Или с современным распространением наркотиков.

Нас обвиняют в беспечности, разгильдяйстве, бесхозяйственности. Но перечитайте «Домострой», произведения Островского, Салтыкова-Щедрина. Аккордный, авральный характер русского хозяйства не мог не породить бережливости, стремления создать запасы на «черный день», а чувство справедливости, равенства, вело к организованному общественному самоуправлению внутри артели, слободы, сельской общины.

Посмотрите на наших пенсионеров, которых бессовестно ограбили Гайдар с Чубайсом. У всех пенсионеров до 1991 г. было накоплено по несколько тысяч брежневских рублей «на старость» и «на похороны» – несколько десятков среднемесячных пенсий.

Такими же рачительными хозяевами были и создатели русского государства – великие князья Московские, от Благоверного Даниила Александровича до великого Иоанна III, цари от Михаила Федоровича до Александра III. Такой была и наша национальная элита от Строгановых и Демидовых до Морозовых и Рябушинских.

И в советское время русские прекрасно организовывались «снизу» – от очередей за дефицитными товарами до первых кооперативов.

Не надо забывать, что до того, как «потерять» Россию, русские все же сумели ее создать: величайшую и богатейшую державу мира – в тяжелейших климатических условиях при непрерывном отражении внешней агрессии. При беспечности, разгильдяйстве и бесхозяйственности это было бы невозможно.

Нас обвиняют, что русские-де лентяи, плохие работники. Но в нашем климате только для того, чтобы выжить, необходимо работать до смерти. Образ Емели, лежащего на печи, за которого все делается само собой, «по щучьему велению» – не от лени, а от постоянного сверхнапряжения, от мечты об отдыхе, это реакция на труд от зари до зари.

Способны ли мы, русские, к упорному систематическому труду? Посмотрите на Новгород, где дороги из десятилетия в десятилетие, из века в век мостились десятками рядов деревянных мостовых, на русские города, каждое столетие по несколько раз выгоравшие до тла – и за пару лет отстраивавшиеся, и каждый раз строившиеся на века. Действительно, переход к массовому кирпичному строительству начался у нас в XVI–XVII веках, а к каменному – с XV в. Но у нас мало природного камня, а на Западе он везде вод ногами, да и жить в нашем климате в деревянных домах здоровее, и дров для отопления надо меньше.