Распадаясь

– Так, – Сказал Ганс, пытаясь придать своему голосу максимальную уверенность, – теперь ты отправишься со мной в полицию. Возьмут тебя под белые ручки.

– Жалкий пес оккультистов. Ваше время прошло, – послышался хриплый голос, – вас будут отлавливать по одному и вырезать.

– Оккультистов?! Психопат, я не с ними.

– Не ври. Нас не обмануть. Наши глаза повсюду. Наше время пришло. Ты замазан.

– А ты говоришь, как придурок, – передразнил его Ганс от возмущения.

Психопат хотел рвануться на него. Но Ганс нажал на курок. Нападающий сразу остановился.

– Ай-ай. Ты не в том состоянии, чтобы угрожать мне или нападать. Теперь отвечай, кто вы?

– Не дождешься, собака, – прохрипел тот.

– Да что тебе собаки сделали? Покусали в детстве что ли? – Ганс звучал все увереннее, – говори, давай. Это вы напали на Катода?

– Хе-хе, эту честь у нас украли.

– Кто? Ты знаешь? Говори немедленно!

Психопат замер, а потом резко рванул в сторону и скрылся с такой скоростью, что Ганс даже не успел среагировать. Дальнейший путь студент шел с невероятной осторожностью, опасаясь повторного нападения. Кто знает, чтобы чувствовал он, зная, что в ту ночь спасся от последователя кровавого культа, Алайсиаги, который еще много лет будет держать в страхе весь Город. Их называли первыми предвестниками «чумы крови». Именно о них говорил Ирокез, навещая Катода в больнице.

Путь в предгорья шел по тропе, усыпанной гигантскими валунами, которые, по легенде, были троллями, обращенными в камень и ждущими пробуждения. И вот перед Гансом предстало здание старой церкви. Верующих осталось не так много на свете, большая часть из них ходило ныне в небольшую церквушку в черте города. Некогда большой храм опустел. Для Ганса это был символ перемен: старые порядки, некогда казавшиеся незыблемыми, уходят в прошлое. Древесина, из которой была построена церковь, почернела от времени, из-за этого церковь напоминала черное пятно на реальности.

Ганс подошел ко входу и прислушался: в церкви было тихо, но вот со стороны гор доносились шаги и виднелся тусклый огонек фонаря. Ганс держал наготове свой револьвер на случай повторного нападения, хотя разум подсказывал ему, что убийца не стал бы идти на него с подсветкой, становясь отличной мишенью.

К церквушке, кряхтя и охая, вышел старичок, держащий в руке керосиновый фонарь. Ганс вышел к нему из укрытия: он прятался в портале церкви. Сначала он выставил вперед свое оружие, однако быстро смягчился и опустил его. Секунду и старик, и юноша молча смотрели на друг друга, стоя в полночной тиши, в которой раздавалась только песня сверчков. На юге неоновыми огнями пылал город, бросая немного дополнительного света на людей у церкви.

– Кто вы? – синхронно спросили они друг друга.

– Сначала вы, – настоял студент.

– Ладно-ладно. Успокойтесь молодой человек. Я местный смотритель.

– Смотритель? Чего? За чем здесь присматривать.

– Чтобы заблудшие души не сбегали из желтого городка.

– Тааа-а-ак, поясните. Что еще за желтый городок?

– Ох, давно вы газет не читали, юноша? Это старая усадьба, переделанная под дом душевнобольных. Там нашли себе последнее пристанище души, потерявшие путь. Всех больных перевели из городских больниц сюда.

– Это давно было-то?

– Полгода как.

– Ничего себе, я и не слышал. Послушайте, – одна мысль вдруг пришла ему в голову, – Отведите меня туда, пожалуйста. Я ищу одного человека.

– Все уже спят. Давайте с утра.

– Дело срочное. Если понадобится, я привлеку полицию.

– Ладно-ладно, пойдемте. Я разбужу для вас администратора.

Вдвоем они продолжили путь в предгорья, к желтому городку.

– А в чем вообще заключается ваша работа? – полюбопытствовал Ганс.

– Я смотритель. Слежу, чтобы больные не сбегали.

– А вы не боитесь их? Сумасшедшие бывают крайне агрессивными, а вы даже не вооружены.

– Меня они не трогают. Почему, не знаю. Есть у меня шарм особенный что ли. Тем более, агрессивные сбегают у нас не так часто, им и в городке хорошо. В любом случае, мне нравится гулять по ночам.

– Знаете, на меня только что напал психопат. Но не думаю, что он сбежал от вас…

Ганс рассказал ему про нападение, на что старик только пожал плечами. Подошли к усадьбе. Вокруг одного главного здания, где когда-то давно жили владельцы, находилось еще несколько маленьких домов. Все было выкрашено в желтый цвет. Юноша остался ждать в приемной. Через некоторая время пришла женщина преклонного возраста в белых одеждах. Ганс изложил ей суть дела. Женщина молча кивнула и ушла, оставив студента одного. Вскоре она вернулась. С ней была она. Лилиан. Девушка шла с широко распахнутыми глазами.

– Ганс. Что ты делаешь здесь? – спросила она.

– Пришел за тобой, – он подошел к Лилиан, после чего обратился к врачихе, – зачем было забирать её? Она совершенно нормальная.

– Я сама пришла, – перебила его подруга. Ганс уставился на её с недоуменным выражением лица. Она продолжала, – я надеялась найти помощь и покой, а попала в преисподнюю. Забери меня, прошу!

– Для этого я здесь. Пойдем.

Лилиан не была буйным или опасным пациентом, как сказала женщина. Девушку отпустили под расписку Ганса. Они стояли во дворе.