Распечатыватель сосудов, или На Моисеевом пути

Она бегло глянула на запаянную в пластик карточку.

— А могу я поинтересоваться, кто ваш клиент? Кого, кроме меня, может волновать судьба Виктора?

— Его дальнего родственника, Фальстафа Пугоева.

— Никогда о таком не слышала.

— Насколько я понимаю, доктор Меряч сам не подозревал о его существовании.

— А откуда ваш Пугоев — так? — узнал об исчезновении Виктора?

— От полиции.

Собственно, кто кого расспрашивает? Но пока это было не столь важно. Лишь бы в конце концов сложился разговор.

— Выходит, полиции проще найти никому не нужного родственника, чем человека, попавшего в беду?

— Вы думаете, доктор Меряч попал в беду?

— А что еще я должна думать, если его ищет полиция?

— Они у вас уже были?

— Позавчера. Но я не смогла сказать им ничего полезного.

— Это их мнение или ваше?

— Мое. Но, думаю, они его разделяют.

Внешне она держалась достаточно спокойно. И в то же время даже на расстоянии чувствовалась бившая ее внутренняя дрожь. Бывают такие состояния, которые не всегда можно правильно истолковать, но ощущаешь их не менее явственно, чем страх или сексуальное влечение.

— И все-таки позвольте задать несколько вопросов. При этом должен предупредить, что вы имеете полное право не отвечать на них. Ответственность за дачу ложных показаний на вас сейчас не распространяется.

— Зачем вы это говорите? Я не собираюсь лгать.

— Я вас в этом и не подозреваю. Но таковы правила.

— Что же вас интересует?

— Прежде всего, мне важно понять, что за человек доктор Меряч.

— Это слишком общий вопрос. На многочасовую исповедь я сейчас попросту неспособна, а иначе о человеке не расскажешь, не правда ли?

— Не знаю. Это кто как.

— Я — так. Попробуйте задавать вопросы. Более конкретные вопросы. Может, так у нас что-то получится?

— Хорошо, давайте попробуем, Рита. Когда вы в последний раз видели доктора Меряча?

— Полиция уже спрашивала об этом. Две недели назад. В среду. Шестого июня.

— Где?

— У него дома.

— И с тех пор не встречались?

— Мы видимся не так уж часто. У него работа. У меня — тоже.

— И вас это устраивает?

— Когда не можешь изменить обстоятельств, их остается принимать.

— И все-таки?

— Н Виктора люблю. Этого не достаточно?

— Вполне, Рита. Простите мою настойчивость, но ведь вы хотите помочь найти доктора Меряча?

— Найдите — и к тому, что вы получите от своего клиента, я прибавлю столько же.

— Вряд ли. Я получу с него немало.

— Я найду любую сумму.

— К тому же это незаконно. Одно дело — один клиент.

Она в упор посмотрела на меня и вдруг сменила позу, быстрым движением закинув ногу на ногу — так, чтобы я смог оценить их по достоинству; оценивать, между прочим, действительно было что. Я начал понимать Меряча.

— Все равно я сумею отблагодарить вас, — произнесла она с этакой горловой дрожью в голосе и сразу испортила впечатление. Каюсь, разговоры мартовских кошек никогда не были мне по душе.

— Нет, — сказал я. — И оставим это. Тем более, что доктора Меряча я все равно ищу. И постараюсь найти.

— Прошу вас, найдите его! — Теперь в голосе было не мурлыканье, а явное предвестье слез. Господи, до чего же трудно иметь дело с женщинами! Я с радостью променял бы Риту Лани на добрый десяток Ярвилл.

— Но все-таки, Рита, что за человек доктор Меряч? Спокойный? Уравновешенный?

— Безусловно. Самый пунктуальный изо всех, кого я встречала.

— Способный на нелогичные поступки, неожиданную смену планов?

— Нет… Пожалуй, нет. Точно нет.

— Хорошо. Вы знаете, куда направлялся доктор Меряч в день своего исчезновения?

— Как куда? Сюда, ко мне.

— Тогда почему же не вы первой заявили в полицию? Почему это сделала только через три дня администрация института?

— А вы встречали когда-нибудь женщину, которая призналась бы, что мужчина собирался к ней и не приехал? Если это еще не муж, разумеется?

— Вы собирались пожениться?

— Не знаю. Скорее, да. Во всяком случае, я этого хотела. — На этот раз ее искренность была обезоруживающей.

Ну и переходы! Два самых бессмысленных занятия — по крайней мере, у нас в Биармии — предсказывать погоду и играть в карты с женщиной. Никогда не знаешь, что прольется с неба через два часа, и какой ход сделает партнерша через две секунды.

Словом, уезжая из «Детинца», я знал ненамного больше, чем вчера вечером. Было три часа. Расследование длилось уже ровно сутки, а не продвинулся я пока ни на шаг. Само по себе это не было трагедией: мне случалось топтаться на месте и неделями. Но в этой истории я чувствовал, нутром чуял какую-то гнильцу. И больше всего на свете мне хотелось поскорее из нее выкарабкаться. И податься к моим любимым херсонесским камням. На полпути к столице опять пошел дождь.

IV

В контору я вернулся в начале седьмого. Магды сегодня не должно было быть. Почтовая и телефонная информация свелась к двум счетам, оплатить которые я еще десять раз успею. Я соорудил нехитрый то ли обед, то ли ужин — омлет с консервированной ветчиной, сдобренный ложечкой рому, и кофе с крекерами. Пока омлет доходил в духовке, я успел принять душ. И теперь, без особого усердия ковыряя вилкой, размышлял, что же делать дальше.