Распятое сердце

За последние несколько часов Андра перенесла столько потрясений, что больше выдержать не могла. Казалось, все ее существо наполнено болью. Почти машинально она припудрилась и причесалась. Очень интересно, что бы подумали Флэк и ребята со студии, увидев ее сейчас?

– О Господи, – вздохнул Фрей, – а я строил такие волшебные планы!

– Не надо сейчас об этом…

– О, моя дорогая! Сможешь ли ты со всем этим справиться?

– Я должна.

– Если ты почувствуешь, что нет больше сил, дашь ли ты мне знать?

– Да. Но я пройду через все. Когда вернусь в госпиталь к Тревору, мне будет проще. Теперь он полностью зависит от меня.

– Для него это, конечно, ужасно, – сказал Фрей, стараясь хоть как-то выразить свою симпатию к Тревору.

– Ужасно. Я думаю, нам придется вернуться в Англию и попытаться найти хорошего врача.

Фрей взял ее за руку. Они медленно вышли из парка и вернулись в отель.

Фрей попросил портье взять такси. Они сели в машину. Изможденная, Андра забилась в уголок. Она в Кейптауне с раннего утра, но еще ничего здесь не видела. Все как в тумане.

На мгновение она крепко сжала руку Фрея. Должно быть, они приближались к дому священника Элистера Грайема. Это означало, что надо проститься. Быть может, надолго. Андра боялась, что в эту минуту решимость изменит ей. Фрей поцеловал ее. И она ответила ему. Потом обняла.

– О Господи, лучше бы я умерла, Фрей!..

– Если все это так, может, поедешь со мной? – начал он, но тут же поправил себя:

– Нет. Ты считаешь, что должна остаться с Тревором. Я не хочу быть в ответе за то, что ты изменила свое решение. Должен сказать, что восхищаюсь тобой. Ты – удивительный человек. Даже лучше, чем я мог представить. Я буду помнить о тебе до самой смерти. Другой женщины в моей жизни не будет никогда.

Погруженная в глубокое отчаяние, она была похожа на призрак золотой девушки с корабля, подумал Фрей.

Достав визитную карточку, он вложил ее Андре в руку.

– Это адрес лондонского офиса компании «Аутспен». Если когда-нибудь я понадоблюсь тебе, пошли телеграмму. Я приду.

Андра невидящим взглядом посмотрела на карточку.

– Мне очень важно знать это, – еле слышно сказала она. – Большое спасибо.

Что ты будешь делать сейчас?

– Вернусь на корабль, чтобы как можно скорее выбраться из этого проклятого города. Слава Богу, мы отплываем в Дурбан.

– И ты будешь возвращаться через Кейптаун?

– Да. После того как побываем в Порт-Элизабет и Ист-Лондоне.

– О Боже! – в отчаянии сказала она. – Ты снова будешь так близко от меня.

Я не хочу об этом думать.

Он крепко сжал ее руку:

– Я больше не сойду на берег. Не приближусь к тебе. Постараюсь не думать о нас.

Она закрыла глаза. А он продолжал:

– Но я знаю, что мне это не удастся. Проклятье! Я буду думать о тебе каждый день, каждую минуту. Вот так, – добавил он, когда машина остановилась. – Я вынужден оставить тебя здесь. Да поможет тебе Господь. Ты взвалила на себя тяжкую ношу.

Она задыхалась.

– Прости. Я причинила тебе такую боль.

– Не беспокойся обо мне. Ты сделала меня счастливым там, на корабле.

Андра прижималась к Фрею, слезы бежали по ее щекам.

– Фрей, Фрей…

– Не сдавайся, милая, если ты действительно решила поступить так, – мягко сказал он и помог ей выйти из машины. – Но если ты изменишь свое решение, дай мне знать.

Это были его последние слова. Он видел, как на пороге дома Андру приветствовала миссис Грайем. Дверь закрылась.

Фрей приказал шоферу ехать в клуб. Хотелось напиться. Забыть обо всем на свете. И не вспоминать о том, что Андра собирается совершить непоправимое выйти замуж за Тревора Гудвина.

Однажды холодным сентябрьским утром, так напоминавшим об Англии, Андра вошла в гостиную, чтобы поставить в белую вазу высокие лилии. Андра вздыхала, разбирая цветы. Но когда отошла на шаг, чтобы оценить свою работу, на ее лице отразилось не удовольствие, а только усталость и печаль.

В соседней комнате слуга одевает Тревора. Скоро его ввезут сюда. И Андра должна его развлечь. Именно это стало ее ежедневной обязанностью.

Каждое утро было похоже на предыдущее. Беспомощный Тревор в инвалидном кресле. И никакой надежды. Его осматривали известные южноафриканские и иностранные доктора. Приговор всегда был одинаков. Никогда больше Тревор не сможет ходить. В остальном его здоровье опасений не вызывало.

Андру раздражало его слишком богатое воображение: он постоянно строил разные планы, отбрасывал их и при этом не переставал жаловаться. Именно Андра стала объектом его излияний. Общаться с ним было очень трудно, но она жалела его, понимая, как ужасно оказаться в таком положении.

Каждое утро они сидели в гостиной или на веранде, выходившей в сад. Андра играла на пианино или болтала о друзьях, которые частенько навещали их.

Бывшие сослуживцы и приятели Тревора глубоко сочувствовали живому, красивому молодому человеку и, возможно, – его красивой и знаменитой жене.