«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Когда читаешь эти слова, приписываемые современником Ллойд-Джорджу, то невольно складывается впечатление, будто британский премьер читал шифрованные телеграммы, которые Красин получал из Москвы от высшего руководства страны. Вот что писал, например, Ленин Красину незадолго до этого, а точнее 12 июня: «Мерзавец Ллойд-Джордж надувает вас безбожно и бесстыдно, не верьте ни одному слову и надувайте его втрое». Каково, а? Что тут добавишь? Впрочем, если судить по воспоминаниям современников, бардак в делах советских миссий за границей, в том числе и в соблюдении режима работы с секретными документами, был таков, что англичане действительно вполне могли читать переписку полпредства в Лондоне с центром. В чем в чем, а в искусстве добираться до чужих тайн английским спецслужбам не откажешь. Тому есть немало примеров. И о них речь впереди.

А в Москве нарастает настороженное отношение к тактике, выбранной Красиным на переговорах в Лондоне. Вызывал беспокойство и тот факт, что летом 1920 г. к мужу из Стокгольма в Лондон перебралась Л. В. Красина. Вскоре за ней последовали дочери. До столицы начали доходить упорные слухи, что мадам Красина капризна, живет слишком на широкую ногу для супруги советского служащего, пусть и высокопоставленного. А главное, тратит очень много на свои прихоти. «Доброжелателей» и завистников у нас всегда хватало. И в Политбюро принимается решение «укрепить» советскую делегацию в Лондоне кадрово. Красин, чувствуя, что ситуация вокруг него накаляется и тучи сгущаются, в начале июля срочно отбывает в Москву. С собой у него документ с изложением британских условий заключения соглашения, главное из которых — отказ от коммунистической пропаганды в регионах, представляющих интерес для Британской империи. При этом Ллойд-Джордж прямо заявляет, что «отсутствие такого единственного обязательства с советской стороны означает практический отказ от возобновления торговых отношений»[1278].

Однако накануне своего отъезда (29 июня 1920 г.) Красин передает англичанам подготовленный им меморандум, содержащий весьма резкие политические формулировки, возлагающие на Лондон ответственность за огромные человеческие жертвы и ущерб, который понесли наша страна и ее население в результате британо-французской «интервенции, т. е. ничем не вызванного военного вмешательства Антанты во внутренние дела России»[1279]. Тон изложения предельно жесткий, выдержанный в духе наиболее экстремистских большевистских пропагандистских деклараций.

Когда же читаешь этот документ сегодня, то невольно складывается впечатление, что само содержание меморандума, скорее, рассчитано на то, чтобы произвести впечатление не на партнеров по переговорам, а на советское руководство, у которого после таких заявлений не должно оставаться никаких сомнений в идейной убежденности автора текста. Полагаю, не будет преувеличением считать, что Красину было важнее, чтобы эту бумагу правильно прочитали в Москве, чем в Лондоне. И Ллойд-Джордж, точно уловив, кто подлинные адресаты послания, совершенно спокойно воспринял всю эту идейно-непримиримую риторику. «Красин весьма способный человек, но люди, которые находятся в России, сломают его», — только и отметил он как-то в беседе со своим преданным лордом[1280].

30 июня 1920 г. Красин на борту британского эсминца отбывает в Таллин, откуда выезжает в Москву. Впереди неопределенность. Как встретят его в столице? Этот вопрос будоражит его сознание все время пути… Он еще не знает, что вновь вернуться в Лондон ему предстоит уже вместе с членом Политбюро ЦК РКП(б) Каменевым.

9 июля Каменев подает в Политбюро записку, в которой излагает свое видение тактики переговоров в Лондоне. Он настаивает на необходимости вести переговоры с англичанами «в самом широком агитационном духе» и рассказать «широко и публично всю историю интервенции». Чичерин Каменева ожидаемо поддержал и предложил назначить того руководителем советской делегации на переговорах. Ленин, хотя и заметил: «План товарища Каменева в корне неправилен. С Англией дело только торговое… Чичерин не прав. В Англию надо послать только купца», — с предложением о назначении главой делегации Каменева согласился. Красину была отведена роль заместителя[1281].

В тот же день, 9 июля 1920 г., Политбюро утверждает предложенную Лениным директиву Красину: «Быть тверже и не бояться временно прервать переговоры»[1282]. Это тревожный сигнал для Красина. Но Леонид Борисович понимал, что возможности советской делегации для маневра, а точнее, шантажа партнеров по переговорам крайне скудны. В то же время, читая депеши из центра, Красин буквально кожей ощущал, как там повышается градус накала недоверия к его действиям и докладам.

Все это не могло не отразиться на моральном состоянии Красина, который стал менее уверенным в продвижении своих замыслов, что не замедлил отметить для себя Ллойд-Джордж. Теперь он больше всего опасался, что ему помешают договориться с Красиным, что на переговорах может появиться настоящий большевик. И эти опасения не были беспочвенными.