«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Понятно, такой подход устраивал далеко не всех, особенно в НКИД, где не желали копаться в «финансово-экономических мелочах», когда речь шла о пожаре мировой революции. Вот она — первоочередная задача советской дипломатии — раздуть ее пламя как можно сильнее, да и пошире — в Азии, Индокитае, Африке. А тут иди выпрашивай у буржуев какие-то там кредиты. Унизительно для революционера! Но Красин видел выход из сложившегося в стране положения, особенно возникших несколько позже ножниц в цене на сельскохозяйственную и промышленную продукцию, полностью подрывавших интерес крестьян к наращиванию производства продовольствия в товарных объемах, в получении внешнего займа. Более того, он был готов идти и дальше в отказе от догм большевистского экстремизма в экономике. По его убеждению, спасти власть мог только «кредит на восстановление крестьянского хозяйства, т. е. перемена курса внешней политики»[1620]. А без увеличения объемов и улучшения качества товарного предложения страну ожидал неизбежный крах. Устойчивое производство — вот ключ ко всему. Нельзя выживать до бесконечности, только проедая то, что досталось от прежнего режима, от проклятого капитализма, ориентированного исключительно на прибыль. Золотая кубышка стремительно пустеет, а пополнять ее нечем. «…Мы тратим, расходуем, проедаем больше, чем мы производим»[1621], — раздражал Красин своими речами ортодоксальных большевиков-экстремистов. И в этом, по его мнению, состояла главная опасность для страны.

Безусловно, неприятные вести об угрозе массового голода на Волге портили настроение. Но, помимо приобретения продовольствия, Красина волновали вещи более важные: продажа золота и драгоценных камней. Ибо с 1920 г. НКВТ стал главным экспортером золота, «через который за два года было вывезено драгметалла на сумму около 600 млн руб., из коих не более трети было потрачено на закупку импортных товаров, остальное куда-то делось»[1622]. Но если мировые цены на золото все же хоть как-то можно отслеживать, то при реализации драгоценных камней, которых в распоряжении Красина находилось на десятки миллионов рублей, это абсолютно исключено. Каждый бриллиант, алмаз или другой вид драгоценного камня уникален и нуждается в индивидуальной оценке.

На деле же зачастую драгоценные камни поступали просто навалом. «От меня не потребовали даже расписку в получе-нии, — рассказывал о своих делах один из „реализаторов“ ценностей, известный нам Гуковский, — просто взяли и послали весь пакет на мое имя за одной только печатью. Я стал выбирать из пакета камни и изделия, а бумаги выбрасывал в сорную корзину… Ну, вот, через несколько дней мне понадобилось взять из корзины клочок бумаги. Запустил я в нее руку, и вдруг мне попался какой-то твердый предмет, обернутый в бумагу. Я вытащил. Что такое?.. Хе-хе-хе!.. Это оказалась диадема императрицы Александры Федоровны, хе-хе-хе! Оказалось, что я ее по нечаянности выбросил в корзину»[1623].

Трудно сказать, насколько эта история отвечает реальному положению дел и насколько здесь расцвела авторская фантазия. Но неоспорим тот факт, что на 18 октября 1920 г. Гуковскому было «отпущено» драгоценных камней на «149 885 франков довоенной оценки»[1624]. И это не чей-то рассказ — это документ. Итак, в распоряжении Гуковского действительно было драгоценных камней на 6000 ф. ст. Как ни крути, а сумма по тем временам огромная.

26 октября 1920 г. по личной инициативе Ленина принято постановление СНК о продаже за рубеж русских художественных ценностей. Этим вопросом с 1919 г. в качестве комиссара Экспертной комиссии ведала М. Ф. Андреева[1625], которая отбирала из национализированных произведений искусства, предметов роскоши и антиквариата то, что имело художественное значение. Из остальных вещей формировались экспортные товарные фонды. (Вдумайтесь только: экспортные товарные фонды! Словно это какие-то поделки народных промыслов, при всем уважении к их создателям.) А между тем М. Горький активно занимался выбиванием авто и других благ для комиссии, не стесняясь дергать Ленина, который, в свою очередь, давил на ВЧК, требуя лимузины для удовлетворения запросов выдающегося пролетарского писателя на «нужды Экспертной комиссии». Экспертам из этой самой комиссии надо было торопиться — дел, т. е. конфискованных драгоценностей и произведений искусства, прорва! И сам грозный и всевластный В. Р. Менжинский спешил заверить вождя, что все будет исполнено.

Словно коробейники, советские представители «Комиссии по реализации государственных ценностей» разъезжали по столицам Европы, предлагая на выбор россыпь «коронных драгоценностей и коронных регалий». А этих самых русских коронных ценностей, по далеко не полной оценке, накопилось 23 500 карат бриллиантов, 1000 карат изумрудов, 1700 карат сапфиров, 6000 карат жемчуга и множество других драгоценных камней, которые никто толком-то и не подсчитал[1626].