«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Для сношений со штаб-квартирами фирм, занимавшихся, например, импортом леса из России, для их приемщиков на местах разрабатывались совместно с шифротделами посольства СССР в Лондоне специальные коммерческие шифры, позволявшие защищать от конкурентов информацию о пароходах, грузе, номенклатуре товаров. Обычная торговая практика, хорошо известная в Европе буквально с момента изобретения телеграфа. И поначалу все работало. Но вот сидит уполномоченный ГПУ в Архангельске, скучает от серых будней и страдает: иностранцев мало, а результат по выявлению шпионажа к отчетной дате дай. А тут шифровки на телеграфе, да еще и для связи с некоторыми «из бывших». Ну как тут упустить такой прекрасный шанс отличиться? Немного ловкости рук, и дело о шпионской сети готово. Ну, а далее по принципу: «То, что вы на свободе, не ваша заслуга, а наша недоработка». И здесь для получения признания все методы хороши. Понятно, что подобное не способствовало развитию внешней торговли.

«Россия вовлечена в интересный эксперимент, который они [большевики] начали с чистого листа, — заявил Ллойд-Джордж еще 20 января 1918 г., доверительно беседуя с издателем и своим близким другом лордом Ридделлом. — Нам остается только дождаться его окончания и посмотреть, что они сделают»[1610]. А дальше Лондон стал действовать в привычной ему манере двойных стандартов. И хотя в стране сохранялось официально признанное представительство России во главе с посланником Набоковым, кстати, финансировавшееся английским правительством, в Великобритании начал работать пусть и неофициально, но все же как-то криво признанный советский полпред Литвинов. А признанный потому, что добился ареста всех средств, находившихся на счетах российского посольства, и получил право пользоваться шифрами и посылать дипломатических курьеров[1611].

Следует отметить, что Ллойд-Джордж как раз очень к месту предложил снять торговое эмбарго с России и начать консультации, которые поначалу представлялись как контакт с российским кооперативным союзом. Первые признаки изменения настроений в отношении правительства большевиков на Западе очень хорошо уловил только что прибывший в Лондон из Петрограда в декабре 1918 г. бывший министр финансов и премьер-министр В. Н. Коковцов. «В Англии, а того больше в Америке, положительно никто не хочет вмешиваться в русские дела, их не понимают пока. Англичане в руках лейбористов, и сам успех Ллойд-Джорджа на выборах[1612] был результатом сделки: он обещал рабочим, что Англия в Россию не пойдет, а рабочим здесь представляется, что большевики — это социалисты, друзья и защитники бедного пролетариата», — отмечал он[1613].

Коковцов весьма точно угадал тенденцию в настроениях в Великобритании. Постепенно понимание происходящего приходило и к правящей верхушке большевиков. Примечательно, что одним из первых политиков в Советской России, которые предполагали именно такое развитие событий, был Красин. «Если военное положение будет развиваться, как мы предполагаем, — мирные переговоры неизбежны, — писал Красин еще 25 октября 1919 г. жене в Швецию. — Дальнейшая затяжка войны вряд ли выгодна даже нашим настоящим врагам, и если до зимы Деникину не удастся нас добить (а вряд ли ему это удастся), то, пожалуй, Англия поймет, что в ее собственных интересах попытаться справиться с большевиками в экономической области на почве некоторых ограниченных, но мирных сношений»[1614].

Уже в июне 1921 г. Красин начал в Лондоне переговоры о концессионном соглашении с Лесли Уркартом, человеком достойным того, чтобы уделить ему несколько строк. Этот многоопытный деловар 25 лет провел в России, владел крупными горными предприятиями, прекрасно изъяснялся на великом и могучем «и внешностью напоминал скорее русского просвещенного помещика, чем английского предпринимателя»[1615]. До революции Уркарт являлся председателем Русско-Азиатского объединенного общества, которому принадлежали многие металлургические заводы и золотые прииски. С Красиным был знаком еще по Баку, где англичанин не только работал на компанию нефтепромышленника-старообрядца Шибаева (управлял нефтепромышленными фирмами «Товарищества С. М. Шибаев», «Олениум» и «Борна»), но и некоторое время совмещал бизнес с обязанностями британского генерального консула.

Казалось бы, для проекта все складывалось благоприятно. В середине июля 1921 г. Красин находился в Москве. Ленин не возражал против сдачи в концессию 4 предприятий. Внешне все были «за». Особенно после того, как Ленин одернул тех, кто пытался тормозить процесс предоставления концессий. «Зарубите себе и всем на носу: архижелательны концессии. Нет ничего вреднее и гибельнее для коммунизма, как коммунистическое самохвальство — сами сладим», — сказал, как отрезал, вождь[1616]. В августе в Москву подтянулся и сам Уркарт. Переговоры активно шли и в сентябре.