Расписанная красками

Фактически оказалось, что во многих отношениях Дрейк Берримор стал для нее первым. Начиная с его способности своими словами превратить ее в хихикающую размазню. Сейчас она испытывала такое сильно желание, что даже не могла припомнить почему практически возненавидела мужчину, когда они впервые встретились. Она искренне его хотела, вопреки хорошо развитому чувству логики, которое обычно не позволяло ей совершать ошибки с мужчинами. То, что она чувствовала к Дрейку, определенно не было логичным. Что может быть нужно такой молодой женщине как она, от взрослого мужчины, который все еще был зациклен на своей мертвой жене?

— Наверное, «сердце хочет того, чего хочет», — прошептала Брук, цитируя одно из своих любимых стихотворений Эмили Дикинсон.

Затем она покачала головой на свою глупость, потому что не могла припомнить, чтобы мужчина когда-либо вдохновлял ее думать о поэзии, а также о том, какое надеть белье, чтобы его соблазнить.

Так что, чем раньше она переспит с Дрейком Берримором, тем быстрее она преодолеет это глупое романтическое увлечение взрослым мужчиной.

Должно быть, это был тот безумный поцелуй в доме ее матери. Ну… и то, как он флиртовал с ней на открытии художественной галереи.

Она не могла перестать думать о нем, или перестать желать снова его поцеловать. Хотя ее логичный ум ежедневно подсказывал ей, что сорокадвухлетний мужчина больше подходит женщине возраста ее матери, чем ей. К сожалению, остальная часть ее тела отказывалась прислушиваться к любому решению, которое не заканчивалось тем, что они с Дрейком раздеваются.

Мысли продолжали бегать по-кругу и пожав плечами, Брук списала свою одержимость на бушующие гормоны. Как утверждают, в тридцать лет она достигла своего расцвета. Но насколько она могла судить, ее мать все еще не достигла своего пика. Так что, возможно этого бы не произошло, если бы не ее уникальный женский генофонд.

— Все в порядке, Брук, — сказала она себе, бросая вещи на заднее сиденье. — Вне зависимости от того, стар он или молод, все мужчины почти одинаковы, когда гаснет свет. Дрейк Берримор не «один единственный». Но пока он тот самый. Впрочем, пара недель лежания на простынях, и мы станем не более чем хорошими друзьями, которые когда-то вместе спали.

Но взволнованный, полный надежды взгляд женщины, которую она увидела в зеркале заднего вида, не был похож на взгляд дочери Джессики Дэниелс. Вместо этого он принадлежал какой-то мечтательной женщине, которую Брук никогда раньше не видела.

Глава 4

В шесть вечера Брук забралась в крохотную душевую кабину, доставшуюся ей в наследство от Шейна, и потянулась за своим любимым гелем для ванны. И снова поймала себя на том, что задается вопросом, как парень размером с ее огромного сводного брата умудрялся использовать такое маленькое пространство. Ее веселье потихоньку испарилось, когда приятный запах мыла смешался с паром. Ее длинные вьющиеся волосы были в основном защищены гигантской шапочкой для душа, и Брук была рада, что решила пропустить мытье головы. Потому, что она предпочитала сушить их естественным путем, а таким образом ее волосы сохли буквально часами.

Она начала вылезать, но тут же вспомнила, что не сдала свой обычный ежемесячный осмотр. Протянув одну руку над головой, она тремя пальцами обвела грудь и проверила, нет ли чего-то необычного. Ничего не найдя, она перешла на другую сторону, высоко подняв другую руку. Она почти закончила, когда почувствовала крошечный твердый узелок.

Нахмурившись, Брук опустила руку. Впервые обнаружив уплотнение она была совершенно потрясена. В прошлом крошечные припухлости появлялись несколько раз, но в зависимости от ее месячных циклов, они то появлялись, то исчезали. Может быть, ей нужно было посоветоваться со своим врачом и попробовать другой вид контрацепции. Ей придется провести небольшое исследование по этому поводу… и перенести на более ранний срок свой ежегодный осмотр.

Выйдя, наконец, из душа, Брук завернулась в большое пушистое полотенце. Она посмотрела в зеркало и как всегда, поразилась увидев смотревшую на нее точную копию своей матери. Она была сильно похожа на женщину, которая ее родила и это смущало. У нее даже был период в старшей школе, когда она делала почти все возможное, чтобы разрушить их сходство. О, ее мать была красивой и это нельзя было отрицать. Впрочем, с годами она научилась ценить свою генетику, в том числе длинные вьющиеся волосы, унаследованные от матери.