Распишитесь и получите

— Кто и когда снимет эпизод с нырянием двух загруженных рабами с востока студебеккеров в Эльбу?

— Много хочешь, за такие кадры наград не дают.

— Разница в работе на врагов и «своих» была?

— Разумеется.

— В чём суть, если кратко?

— Долго объяснять. Например, немцы даже в трудные времена не позволяли женщинам работать в шахте.

— Откуда известно?

— Знаю. Просилась работать под землю, на что получила nain!. На шахтном дворе bitte, работайте, но в забой — нет:

— Работа под землёй не женская!

— Плети рабовладельцы применяли? О «следах плетей на спинах рабов с Востока» много написано…

— Один раз получила. Работала у одной скотины, так он был скотиной не по расовому признаку, а по человечьему скотству. Пожалуй, он и немцев ненавидел. Отклонение у всякого народа есть, дело в количестве скотов на тысячу нормальных.

— Что потом?

— Как только завезли за полосатые столбики польско-советской границы — немедля загнали в сарай и три дня не выпускали. Ни воды, ни пищи, ни возможности избавиться оттого, что бывает с пищей… Когда мы, набравшиеся у врагов культуры, просились выйти для оправления нужды, наш «родной и любимый» часовой отвечал:

— А, су-у-уки немецкие, культуры набрались! Я вам покажу культуру! Ссыте в сарае! — так рождаются сомнения не в пользу «своих».

— Простим часового? От коричневой чумы Европу исцелял, ежеминутно жизнью рисковал, натерпелся, бедный, вот и сорвался «товарищ». Но в отечественных рамках, понятно и доходчиво, без эксцессов, и не до помутнения разума, хотя и мог.

Не подозревая, что травит душу антисоветчиной, тётушка поведала эпизод счастливого возвращения советских ребят из неволи.

— Вывозили недавних работников на Рейх из американской оккупационной зоны на «студебеккерах», граница меж зон река Эльба, мосты взорваны, понтонная переправа.

Съезд с берега на понтоны крутой, с поворотом, страшно опасный, по такому спуску перемещаться без работающего двигателя и на всех имеющихся тормозах, крадучись и с трезвой головой. Таких за рулями не было.

— Лучший вариант — высадить пассажиров и переходить переправу своими двоими.

— Куда там, «мы армейские шофера, войну прошли!» — и две первые машины, заполненные «рабами с востока», а ныне «освобождёнными из неволи совецкими людьми» — доблестные военные шофера с крутого уклона, вместо понтонного моста направили в реку:

   «Эльба, Эльба, мать родная!
   Эльба, пьяная река,
   не видала ты подарков
   от…шофёра-мудака!»

Надежды на спасение не было, быстрой и холодной оказалась вражеская Эльба!

Сколько «рабов с востока» погибло — выяснением никто не занимался, утонули — значит, судьба такая, так тому и быть.

Лозунг, коего ни одна газета не вывешивала «война всё спишет» не нарушал сон больших (и малых) командиров. Кому смерть интересна? Разве только они утонули? И водители не выбрались, а их гибель стране саветов куда большая потеря, чем два загруженных «под завязку» «студебеккера» с недавними работниками на Рейх!

— Радует постоянное, неуничтожимое утешение: «не я один дурак». Что утонули освобождённые — чёрт с ними, на врагов работали, туда им и дорога, а вот шоферюг, пьяных «героев» жаль! Всю войну прошли — и нате вам: в мирное время утонули! Добро боеприпасы к линии фронта везли — нет, по пьяни сгинули! Как объяснили «товарищи» родным гибель ребят и девчат?

   «Напрасно старушка ждёт сына домой,
   ей скажут — она зарыдает…»

— Рыдать разрешено матерям пьяной шоферни, а матери принятых Эльбой «рабов с востока» не смеют рыдать, «выродки на врагов работали»!

— Что известно о погибших, достали тела?

— Нет, Эльба всех уровняла, и правых, и виноватых.

Достань шоферскую пьянь — хоронили бы с «воинскими почестями», иначе поминать нельзя, договор «о мёртвых или хорошо, или совсем никак» соблюдался и тогда. Можно и в «герои» вписать, а утонувших рабов списать, как «погибших в неволе»: утонули-то в Эльбе! А чья Эльба? Правильно, вражеская река, не совецкая…

— «Студеры» до сего дня на дне Эльбы покоятся?

— Не выяснял.

— Срочно устрой встречу с душой тётушки! Молод был, глуп, в своё время о многом не расспросил. Что вперёд вылетело: хмель из голов доблестых савецких военных шоферов, или шофера из кабин? На дно никто не ушел?

— И это неизвестно, а что не отмечено на бумаге — того вроде и не было, не въезжали два «студера» в Эльбу с крутого берега.

— Как поминали врагов шофера, останься жить? У врагов восточные рабы выжили, а ваши крепкие и мужественные руки одним повортом рулевого колеса… да-с, это самое…

Жили дужегубами?

— Нормально жили, это мериканские враги напоили, мы не виноваты!

— Малограмотная тётушка трудные вопросы задавала, а ты так вообще безответные выпускаешь. Учини тогда органы дознания опрос шоферне:

— Предстояло людей везти, вчерашних невольников, кто допустил ваши пьяные рыла к управлению техникой? — в длинной цепи начальников и подчинённых на конце нашли технаря в звании «капитан».