Расплата

Вместе с Лясгутиным привели Прикидько к обер-лейтенанту Мусфельду, доложили о его стараниях.

— Приведи твоего юде! — приказал обер-лейтенант Мусфельд.

А как привести? Прикидько не полицейский, пленные запросто могли отбить кучерявого и самого прикончить. Дубина дубиной, а что-то придумал, без всякого шума привел кучерявого в комендатуру. И опять пальцем в небо: тот оказался турком. Отпустил обер-лейтенант Мусфельд кучерявого и как турка направил на работу вне лагеря, а Прикидько за усердие зачислили в полицию. На следующий день на внелагерных работах кучерявый убил лопатой полицейского и исчез, будто сквозь землю провалился. Не один, вместе с другим пленным. Стало ясно, что Прикидько был прав, хитрый еврей сумел всех обмануть. Обер-лейтенант перед строем полиции хвалил Прикидько, ставил в пример, и тот стал еще пуще стараться. Не раз почем зря избивал пленных. Старательно искал командиров и комиссаров, с особым усердием выискивал евреев. Обер-лейтенант Мусфельд предложил Прикидько подбирать подходящих людей для полиции. Степан долго ходил по лагерю, наконец высмотрел одного — пришибленного, но очень старательного. Подошел к пришибленному, тот глядит на его кулачищи, низко кланяется, а Прикидько и не думает бить, спрашивает:

— В полиции хочешь служить?

— Очень хочу, — отвечает пришибленный. — Помираю с голоду. Еще немного — совсем буду мертвый.

— Как твоя фамилия?

— Панкратов!

Отошли от пришибленного, Лясгутин говорит Прикидько:

— Ты, Степан, сдурел. Какой же из него полицейский?

— Оденет форму, получит дубинку и не будет пришибленным, — усмехнулся Прикидько и резонно заметил: — Уж этот не убежит, против власти ничего не посмеет, за такого отвечать не придется.

3

— Значит, Аба Ефимович, вы и есть тот «скуластый турок», которого задержал Прикидько?

— Я, — подтверждает низкорослый и щуплый профессор Глаубер. — Фамилия задержавшего мне неизвестна, но внешность врезалась в память. Уверен, что правильно опознал его по предъявленным мне фотографиям. В моей памяти вы смогли убедиться на очной ставке с Мисюрой.

— Убедился! — Харитоненко улыбается, вспоминая, как изворотливую ложь Мисюры профессор парировал железной логикой и злой иронией. — Как удалось вам, профессор, бежать из Хелмского лагеря смерти, выжить и стать партизаном?

На пиджаке профессора нет наградных планок, но Харитоненко известно, что войну он закончил начальником штаба партизанской бригады, награжден орденами Отечественной войны двух степеней и партизанской медалью.

— Как удалось? — задумчиво повторяет профессор. — Сам не знаю. Мисюра правильно рассказал, как в Хелмском лагере гибли пленные. После войны узнал, что из ста тысяч пропущенных через этот адский конвейер выжило меньше десяти тысяч. Начал войну не кадровым офицером, а выпускником университета, получившим звание после вневойсковой подготовки. В чем была наша сила? Верили в советского человека и в Советскую власть. В лагере, помню, меня крепко поддержали. Видя худых, изможденных, с впалыми бескровными губами, думал о живых как о кандидатах в покойники. Утратил интерес к жизни, а ведь, оказавшись в плену, поначалу надеялся вырваться и бороться. На первом лагерном аппеле, когда искали евреев, назвал себя турком. К счастью, оказалась подходящая для этого внешность, — указывает профессор на свою физиономию. — Однако так бы и сдох со своей физиономией, если б не Иван Бобров — пожилой малограмотный сержант из глухой белорусской деревни. Не знаю, почему обратил на меня внимание, но подошел и сказал: «Будешь слишком присматриваться к покойникам, скоро сам подохнешь. Жизнь — это борьба». — «Какая здесь может быть борьба», — махнул я рукой. «Прежде всего должен бороться с собой, с собственной слабостью, — ответил Бобров. — Думай со злостью о том, как фашисты хозяйничают в твоем городе, твоем доме. Думай о том, как издеваются над старухой-бабкой, убивают мать, насилуют сестренку. Думай о победе, только о победе. А если лезут в голову покойники, то это должны быть фашисты и подонки, перебежавшие к ним. Тобою убитые, мною убитые!»

Профессор Глаубер сделал паузу, как на лекции, когда хотел, чтобы студенты осмыслили сложность проблемы. Сейчас сам осмысливает, уже не в первый раз.