Расплата

– Может, вышлете другую бригаду? Нам шесть минут до конца смены.

– Значит, уложитесь в шесть минут.

* * *

Они посветили фонариками в салон, держась на расстоянии от автомобиля.

– За рулем кто-то есть, – заметил один из полицейских.

Группа разделилась. Двое вытащили оружие, а третий сделал несколько шагов вперед, прислушиваясь к любому шороху.

– Черт, – прохрипел он. – Это заложник.

– Какой заложник?

– Какой-какой, заложник панд! Ты других, что ли, знаешь?

– Живой?

– Не знаю. Надо дверь вскрыть.

– Ты офигел? Этот тип из «Гринвара» способен на все. Я вызову саперов.

– Не дрейфь, он наш бывший коллега. Его цель не мы.

– Ты уверен? Рискованно…

Его прервал металлический щелчок, дверца открылась.

– Ну ты и козел. Я на тебя рапорт подам.

– Ничего ты не подашь.

– Не подам, но ты все равно козел. Что там?

Полицейский поставил колено на пассажирское сиденье. Наклонился. Проверил пульс. Никаких признаков жизни.

Эти парни два дня сидели в соцсетях, прикидывая, на чью сторону встать, «Гринвара» или его жертвы. Все-таки они полицейские. И вот сегодня они стали первыми свидетелями финала.

– «Бак-75» вызывает «ТН-75». Пришлите судмедэксперта и ребят из Тридцать шестого, мы нашли их заложника.

12

Диана и Натан коротали время в зале ожидания, как два сорванца, вызванные к директору школы. Только полицейские, пожарные и медики могут так легко переключиться со смерти на что-то другое.

– В кино во время перестрелки герои прячутся за мебелью, – начал игру Модис.

– Точно, я как-то не обращала внимания, – призналась Мейер. – Пули же насквозь проходят?

– Пули пробивают даже стены. Что уж говорить о столах и диванах. Твоя очередь.

– В кино чувства человека отражаются на лице. Виновные хмурятся, озираются, широко открывают рот или сжимают челюсти так, что зубы скрипят.

– Как в детективных сериалах? – заметил полицейский. – Было бы удобно, так проще допрашивать. Теперь я. В кино угонщики разбивают окно со стороны водителя и сидят на битом стекле, вместо того чтобы разбить окно со стороны пассажира.

– Глупо, да, – согласилась Диана.

– Но это часто случается и в жизни. У них потом вся спина изодрана. Твоя очередь. В кино…

– Извини, фантазия иссякла, – сдалась она.

– Я могу играть в эту игру часами. Например, в кино, когда оружие берут в руки, оно постоянно лязгает. На самом деле, если оно заряжено, лязгать там нечему. Разве только это рухлядь, готовая пальнуть в любую секунду.

– У тебя гораздо больше опыта, чем у меня. Или больше времени на безделье, – поддела его Диана.

– Мы постоянно играем так с дочерью, когда смотрим детективы по вечерам.

Смутившись, она осознала, что Натан защищал ее и интересовался ею с момента их знакомства, а сама она даже не пыталась его узнать.

– Сколько ей лет?

– Семнадцать, зовут Мелани. Предпочитает имя Мила. Заканчивает школу. Не любит полицейских, но делает исключение для своего отца. Я тоже могу посадить кого-нибудь в стеклянную камеру, если этот кто-то ее хоть пальцем тронет.

Женат? Разведен? Диана размышляла, как задать вопрос, чтобы не показаться назойливой, когда дверь в кабинет шефа распахнулась.

– Мейер! Модис!

– В кино начальники всегда орут на подчиненных так, будто те разнесли полгорода, – прошептала Диана, вставая.

Для полноты образа шефу не хватало только дрянной вонючей сигары во рту.

– У вас был единственный факт, который вы должны были держать при себе! – Он рычал, а не говорил. – Одна деталь, о которой нужно было молчать!

– Мы продвигались наугад, месье, – возразил Натан. – Мейер зашла с козыря, заговорила о его дочери, когда других карт не осталось.

– И теперь его любят все! – заорал шеф. – В соцсетях он герой, стены разрисованы граффити с пандами. На фасаде «Бастиона» тоже панда, в курсе? Проклятый вымирающий вид, как они меня задрали! – Он заговорил чуть тише, чтобы самому не оглохнуть. – Вы же понимаете, Мейер, что после этого мы не желаем пользоваться вашими услугами. Я сообщил вашему начальству. Завтра вас ждут на работе, где вы можете сплетничать сколько угодно о чем угодно.

Модис подался вперед, готовый защищать ее. Диана положила руку ему на колено, и он промолчал.

– Вы ничего не заметили, – сказала она. – Ни явного, ни скрытого.

Шеф уставился на нее, как бык на красную тряпку. Чтобы не получить удар рогами, Диана поспешила изложить свою точку зрения самым успокаивающим тоном.

– Начнем с явного. Никто не заметил, что похищение произошло ровно в годовщину смерти ребенка Солала. Он уверяет, что дочь не имеет к делу отношения, а я считаю, что имеет. Это нам особо ничего не дает, но об этом стоит подумать. Что касается скрытого, оно находится у нас под носом. Мы с вами знаем, что Солал ни на секунду не верил, что на его банковский счет зачислят двадцать миллиардов евро.

Шеф откинулся на спинку кресла и обмяк. Он уже выстроил цепочку грядущих событий.

– Это лишь начало, – добавила Диана. – Он сделает это снова. Одного удара недостаточно. Одна сенсация сменяет другую, какой-нибудь скандальный порноролик – и о «Гринваре» забудут. Мы должны составить профиль всех потенциальных жертв и защитить каждую из них.