Расплата

– Если вы не против, я бы хотел сначала помолиться о наставлении, – говорит священник срывающимся голосом. – Возможно, вы тоже захотите помолиться.

Он наклоняет голову, и я следую его примеру, чувствуя себя чрезвычайно неловко, пока он вполголоса бормочет слова молитвы. Проходит тридцать секунд. Падре Виновски поднимает голову.

– Я должен кое-что вам сообщить, – говорит он наконец, нервно сцепив руки. – Не знаю, правильно ли я поступил… Я еще не беседовал со своим исповедником.

– Пожалуйста, – прерываю я его; поведение кюре меня беспокоит.

– Вы знаете, что за последние несколько лет у Церкви было множество проблем с гражданскими властями. Епископ настаивает на том, чтобы мы были как можно осторожнее. Никто из нас не хочет снова привлекать внимание со стороны полиции.

– Расскажите же, что произошло, – прошу я; во рту у меня пересохло.

– Вчера, во второй половине дня, ко мне домой пришли детектив Ромми и его коллега. Ромми спросил меня, давал ли я советы Дженне, и я ответил – нет, не давал, во всяком случае, не официально, и сообщил ему, что обычно мы говорили о книгах. Тогда он поинтересовался, правильно ли будет назвать проведенное с ней время мирским общением, и я согласился и добавил, что мы с ней были друзьями. А потом он спросил, говорила ли она со мной об отношениях с вами. Я сказал, что не могу распространяться об этом.

Слеза ползет по его пухлой щеке.

– Что сказал Ромми? – спрашиваю я, хотя все уже понял.

– Он сказал, что я не могу отказаться отвечать, поскольку я уже признал, что у нас не было церковных взаимоотношений, и если только я не готов поклясться, что Дженна никогда не говорила со мной о вас вне исповеди, он арестует меня за создание помех правосудию. Он пригрозил, что обзвонит все местные газеты и попросит прислать фотографа, а затем выведет меня из парадных дверей моего дома в наручниках. Я не знал, что мне делать.

Прижав ко рту обе ладони, падре Виновски раскачивается на носках взад-вперед, охваченный отчаянием. Где-то на краю моего сознания проскальзывает восхищение изобретательностью Ромми, однако в то же самое время я решаю разобраться с ним.

– Что вы ему сказали? – спрашиваю я, надеясь, что Дженна по крайней мере не вдавалась в подробности.

Священник снова опускает голову и смотрит на мою рубашку.

– Полторы недели назад Дженна приходила готовить. После обеда мы играли в китайские шашки и болтали. Она сообщила мне, что попросила вас уйти.

– И?…

– И что она сделала все, что могла, – шепчет он. – Она обдумывала возможность развода.

Я опираюсь спиной на шкаф, чувствуя опустошение, хотя удивляться тут нечему. Кажется невероятным, что мы с Дженной дошли до этого. Мысль о том, что Ромми тайно злорадствует, из-за того что ему удалось выудить информацию из Виновски, оказывается последней каплей.

– Я любил ее, – с горечью говорю я. – Какие бы у нас ни были проблемы, сейчас это неважно. Она бы хотела, чтобы вы Держали рот на замке. Все это только усугубит горе ее родителей. Я считал вас ее другом.

Секунду падре Виновски молча жует ртом, и из глаз его снова начинают литься слезы.

– Я тоже ее любил, – говорит он.

– Вы любили ее колбасу! – рявкаю я, так бесит меня его влажное лунообразное лицо. – А это не одно и то же.

Он напрягается и расправляет спину, будто я ударил его по лицу.

– Однако это вы встречались с другой женщиной.

Значит, Дженна сказала ему. Теперь мой черед опускать взгляд, и гнев мгновенно уступает место стыду.

– Вы сказали Ромми, что я изменял Дженне? – спрашиваю я через несколько секунд, поднимая взгляд, чтобы удостовериться в верности своих наихудших опасений.

Кюре кивает с каменным выражением лица.

– Дженна назвала вам имя той, другой женщины?

– Нет.

Я тру ладонью лоб, по шее сбегает струйка пота. Все это просто ужасно. Чертов Ромми. Я выпрямляюсь и беру себя в руки.

– Ну ладно, – говорю я. – Думаю, будет лучше, если О’Брайаны узнают все от меня. Я не хочу причинять им еще большую боль сегодня, но завтра же я первым делом нанесу им визит, чтобы извиниться и оправдаться. Думаю, после этого они захотят позвонить вам. Я разрешаю вам сообщить им все, что вы сочтете нужным.

– Думаю, вы не понимаете, – заявляет Виновски, и видно, что ему это неприятно.

– Не понимаю чего?

– О’Брайаны сейчас в соседней комнате. Детектив Ромми беседовал с ними вчера вечером. Они очень расстроены. Они попросили меня сообщить вам, что они не хотят вашего присутствия на похоронах. Если же вы будете настаивать, миссис О’Брайан говорит, что разоблачит вас с амвона.

Я чувствую: еще немного – и меня вырвет.

– Я уже объяснил ей, что у вас есть полное право быть здесь, – продолжает падре Виновски. – И я сказал ей, что как представитель Церкви я строго запрещаю любые несанкционированные высказывания с кафедры.

– И что она ответила?

– Она спросила моего мнения как друга Дженны. – Он поднимает руку и закрывает ею свой стоячий воротник; его взгляд неожиданно становится ледяным. – Я сообщил миссис О’Брайан, что детектив Ромми выдвинул достаточно убедительные доводы и что я разделяю ее позицию.