Расплата

Когда «мерседес» отъехал от обочины тротуара, улыбка тронула губы Билла. Сегодня, возможно, в первый раз парню позволили сесть за руль этой машины. «Мерседес» был еще одной странной слабостью Сиди Бея, маленький ключик к разгадке этого таился в его скромном образе жизни. По своим делам он обычно ездил в видавшем виды «рено», который использовал, кроме всего прочего, для поддержания имиджа «бедного, но честного» дельца. «Мерседес» выезжал из гаража только в особых случаях. Подобных сегодняшнему. При этой мысли Билл вздрогнул и посмотрел через плечо на сморщенного старика, сидевшего между женой и дочерью. Следующим особым случаем для семьи Бенгана будут, наверное, похороны самого Сиди Бея.

Проехали мимо толпы, собравшейся у ворот мусульманского кладбища. Пожилые мужчины, старухи с продуктовыми сумками, матери с детскими колясками, в которых замурзанные младенцы сосали молоко из бутылочек, — все заглядывали в тонированные окна машины, всем хотелось хоть одним глазком посмотреть на лицо, которое они видели только по телевизору.

Ехали на черепашьей скорости, пока Билл не увидел кучку молодежи, окружившей человека в темном халате. Когда машины приблизились, они расступились и образовали неплотное оцепление вокруг могилы. Пропустили «мерседес», и двое тощих парней тотчас же замкнули оцепление. Остальные машины остановились. Как Билл и ожидал, знаменитости повылазили из своих лимузинов и с ворчанием скучковались, глазея на ребят. Долговязый телеобозреватель с коричнево-красным загаром отделился от компании и направился к парням, на глазах раздуваясь от негодования. Большинство прибывших тощих юнцов присоединились к своим приятелям, усилив оцепление. Долговязый поколебался, огляделся и повернул назад, к своим картинно горевавшим подружкам.

«Мерседес» затормозил и остановился. Билл выпрыгнул из машины, хотел было открыть заднюю дверцу, но человек в черном халате и двое юнцов преградили ему дорогу. Какое-то мгновение Билл, сжимая кулаки, стоял на месте, потом взглянул на матовое стекло и отступил, не спуская глаз с лица человека в халате. Тот взялся за ручку, его черные глаза блестели, как у опытного гипнотизера, и именно по этому блеску его бородатое, мясистое лицо становилось легкоузнаваемым. Оно уже давно смотрело на Билла с сотен афиш.

Кельтум вышла из машины с напряженным, но спокойным лицом, в глазах ни слезинки. Имам Бухила отвел ее в сторону, что-то тихо прошептал на ухо, потом снова подошел к машине и подал руку Сиди Бею. Ни один мускул не дрогнул на лице Билла, когда он увидел, как гневно оттолкнул старик предложенную ему руку и резким, не допускающим возражений голосом подозвал Кельтум. Девушка покраснела, подбежала к машине и помогла отцу выйти. Отвергнув помощь Бухилы, Сиди Бей подозвал к себе Билла, оперся на его руку и по-французски велел дочери помочь матери выбраться из машины. Кельтум покраснела еще гуще под холодным, тяжелым взглядом Бухилы, но послушно исполнила волю отца.

Маленькая семья шла к вырытой могиле — прижавшийся к Биллу Сиди Бей и плачущая мадам Бенгана, опираясь на руку дочери. Билл слышал тихие шаги Бухилы и его помощников, учеников, или кем они ему там были. Эта группа следовала за семьей приблизительно в метре. Сиди Бей все время оглядывался назад, смотрел на зевак. Потом его влажные глаза обратились на Кельтум, он как будто хотел ей что-то сказать, но лишь покачал головой и сжал губы, словно то, что он хотел ей поведать, уже не имело значения.

Подошли к могиле и остановились. Бухила стоял за спиной Кельтум так близко, что она, вероятно, слышала его дыхание. Четверо носильщиков вынули из гроба завернутое в пелены тело Ахмеда, поднесли его к могиле и начали опускать. Все застыли в молчании. Один из носильщиков повернул тело, ноги коснулись земли. Какое-то жуткое, длинное как вечность мгновение тело занимало идеальное полусидячее положение. Контуры лица проступали под белой тканью. Мадам Бенгана царапала лицо ногтями, пронзительно вопила и причитала. Слезы снова хлынули из глаз Сиди Бея. Он стоял неподвижно, глядя в разверстую могилу, слезы стекали по впалым щекам на лацканы ставшего ему слишком большим пиджака. Билл поддерживал его, обняв за плечи. Он хотел что-то сказать старику, но горло сжалось, не пропустив ни единого звука.

Только сейчас понял он смысл христианского обычая погребения покойников в гробах. Гроб защищает тело не от соприкосновения с землей, да телу это и ни к чему. Но живых нужно оградить от тяжелого зрелища. Здесь же все было на виду. В двух метрах от него прямо в землю клали тело Ахмеда. В простой, естественной позе. Это был не обезличенный, чуждый, усыпанный цветами кусок лакированного дерева — Билл видел тело человека, которому он был обязан своей жизнью и чью жизнь он мог бы спасти, если бы захотел… Размозженное лицо, вырисовывавшееся сквозь натянутую ткань пелены, теперь обречено на тление.