Расплата

Так оно и было. Городские парни втихомолку поговаривали о некоем незнакомце, который так отделал Шамиля, того самого Шамиля, которого знал весь город, что его бесчувственного пришлось на руках отнести домой. Правда, и тому парню досталось, теперь он в больнице, но все знали, что Резо, дружок Шамиля, подкрался к нему сзади, когда он брился, и ударил исподтишка. Всем было известно, что юноша в черном с порезанным горлом, истекая кровью, все же выскочил из парикмахерской и погнался за Резо, чтобы отплатить ему, а Резо трусливо удрал, не то бог знает, что бы с ним было. Поэтому общие симпатии были на стороне незнакомца. Новый герой появился на арене, и все ожидали дальнейших событий.

А Вамех, выписавшись из больницы, шел по вечерней улице, даже не подозревая, да и откуда ему было подозревать, какие страсти кипят вокруг него, чем он является для городских парней.

Задумавшись, шел он по улице, в черном, как и прежде, и фиолетовый шрам резко выделялся на его горле. Прохожие останавливались, с нескрываемым любопытством провожая взглядом неторопливо шагающего Вамеха. Их лица застывали в глупом удивлении. Стоило ли удивляться тому, что человек спасся от смерти? Разумеется, нет, но все удивлялись, хотя досконально знали историю его спасения, изумленно оглядывались вслед Вамеху, который неторопливым шагом проходил по улице. Вамех шел по направлению к базару и испытывал чувство облегчения от того, что все меньше прохожих попадается навстречу.

Он остановился перед парикмахерской у базара, перед той самой, в которой его ранили. Тот же самый парикмахер, что брил его в то злополучное утро, сидел в кресле и читал газету. Улица была пуста. Вамех перешел дорогу и вошел в парикмахерскую. Парикмахер обернулся на шаги и замер, открыв рот.

Вамех рассмеялся.

— Тогда нам помешали, — сказал он, — надо бы добриться…

Растерянный, обомлевший парикмахер суетливо поднялся, свернул газету, положил ее на край стола и выдвинул кресло.

— Я тут ни при чем. Вы же видели, как все произошло, — говорил он, зачем-то суетливо роясь в ящике стола.

— Кто вас винит? — засмеялся Вамех, усаживаясь в кресло и разглядывая свое лицо в зеркале. Выросшая за неделю щетина — да и выросла она странно — на одной щеке гуще, чем на другой, совершенно изменила его. Парикмахер, понемногу приходя в себя, принялся взбивать пену.

— Так, значит, все обошлось благополучно? — осторожно поинтересовался он.

— Выжил…

— Ох, эти сукины дети, чуть не подвели меня под монастырь.

— Вы-то здесь при чем?

— Ни при чем, да все же чуть в переплет не попал.

Успокоенный парикмахер усердно скреб щеки Вамеха, а Вамех смотрел на себя в зеркало.

— Не скажете мне, кто был тот парень? — безразлично спросил Вамех.

— Тот парень? — Парикмахер задумался.

— Угу.

— Кто-то из дружков Шамиля.

— Как его зовут?

— Зовут? — Парикмахер снова задумался.

— Да.

— Не знаю.

— Знаешь ведь, — сказал Вамех и посмотрел в зеркало на парикмахера.

— Нет. Ей-богу, не знаю! — Парикмахер скривился.

Вамех понял, что парикмахеру известно имя того плешивого верзилы, но он боится назвать его. Пожилого человека было жаль, и Вамех не стал допытываться.

Бритье продолжалось.

Парикмахер лез из кожи, стараясь угодить Вамеху, поминутно направлял бритву и трижды намылил его щеки.

— Осторожней у раны, — попросил Вамех.

— Не извольте беспокоиться.

Долго старался парикмахер и наконец закончил бритье.

Вамех встал, разглядывая себя в зеркале. Он показался себе осунувшимся и бледным, но остался доволен, потому что бледность и худощавость только красили его. Все портил фиолетовый шрам, неприятно и страшно выделяясь на горле. Вамех долго разглядывал его.

— Какой рубец остался, — покачивая головой и всем видом выражая сожаление, посочувствовал парикмахер. — Ох, уж эти подонки!

Вамех достал деньги и заплатил вдвое.

— Премного благодарен, — поблагодарил парикмахер, — заходите еще.

— Больше не удастся, — сказал Вамех, — я сегодня уезжаю.

— Куда путь держите?

— Уезжаю от вас. В другие места.

— Значит, плюнули на того парня? — воскликнул парикмахер, поглядывая на шрам.

Вамех усмехнулся, похлопал парикмахера по плечу и направился к двери:

— Плюнул. Черт с ним! Всего хорошего.

Он вышел из парикмахерской и направился к станции.

Вечерело. На перроне, как всегда в вечернее время, было много народу. Одни ждали поезда, другие проводили время просто так, собравшись в кружок и беседуя. У багажного отделения стоял Шамиль в окружении друзей. Они курили и хохотали, что-то обсуждая. Шамиль держался степенно и, слушая болтовню, изредка улыбался.

— Знаете, что потом утворил этот чокнутый Дзуку? — говорил смуглый крепыш.

— Ну-ка!

— Нализался в стельку, он и за день до этого еле на ногах держался, начал буянить и перебил в столовой бутылки. Знаете Таурию, что с ним механиком работает, сына Валико Габечава?

— Что за Таурия?

— Прозвище такое, головастик, значит.

— Что за прозвище?