Расплата

По главной улице, освещенной многочисленными лампионами, прогуливались горожане. Молодые люди развлекались, собираясь вместе и прохаживаясь под низкими ветвями магнолий. Все они были из приличных семей и поэтому одевались модно и аккуратно. У каждого за ворот белоснежной сорочки был засунут вчетверо сложенный носовой платок, чтобы защитить от пота и грязи исподнюю сторону воротничка. Все держались гордо, полные чувства собственного достоинства, и некоторые действительно могли гордиться им, у других же оно возникло от возможности следовать моде, и это настолько бросалось в глаза, что вызывало невольную улыбку. Смешны были не только скрупулезная погоня за модой, но и движения молодых людей — степенные жесты и покачивание плечами, — которые совершенно не соответствовали их костюмам. Этим юношам больше бы подошли строгие черкески с кинжалами на поясе, но в такую теплынь изнурительно носить шерстяную черкеску, да и не будь жары, кто надевает сейчас черкески, кроме сохранившихся кое-где стариков, упрямых в традициях, закостеневших в своих привычках, хотя жизнь изменилась в корне. Кроме них, только солисты ансамблей народных песен и танцев выступают в старинных костюмах, да и то наряжаются в них для недолгого появления на сцене, а кончится концерт, и всех этих танцоров невозможно отличить от какого-нибудь лондонского денди.

Именно так и щеголяла молодежь в этот вечер — белоснежные сорочки, отутюженные брюки, остроносые мокасины. Они беззаботно фланировали по главной улице, и довольство сегодняшним днем было написано на их лицах, и, вероятно, все это — одежда, движения и выражение лиц — разительно отличало их от Вамеха, который вместе с Ясоном шел по главной улице уверенным широким шагом, словно весь этот городок принадлежал ему и в нем у него не было ни одного врага. Не только своей черной рубахой, черными, словно жеванными брюками и грубыми ботинками отличался он от местных парней — не все же одевались с иголочки, — но и холодным безразличием ко всему этому параду, которое нельзя было не почувствовать, стоило лишь приглядеться к Вамеху. Тщательно выбритый, со светлой челкой и набухшим фиолетовым рубцом на горле, он мог показаться хладнокровным и жестоким, когда бы не теплое выражение глаз, которое, впрочем, не замечалось многими. Зато чрезмерная гордость приезжего заставляла с опаской сторониться его. Разумеется, он переменился после драки с Шамилем. Сейчас Вамех держался в постоянном напряжении. Тот рассеянный, блуждающий взгляд, которым он в день приезда рассматривал, прохожих, стал цепким и зорким. Но что бы там ни случилось, он не мог переродиться совершенно.

Многим в этом городке Вамех пришелся по душе, и симпатии их были на стороне этого дерзкого незнакомца, но никто не высказывал их открыто, потому что Шамиль продолжал жить здесь, и переметнуться на сторону приезжего представлялось не слишком порядочным, тем более, что тот мог исчезнуть не сегодня-завтра, ничего не оставив о себе, кроме воспоминаний, а Шамиль никуда не денется, и не стоит обострять отношений с ним.

Только косоглазый Дзуку плевал на подобные соображения. Вамех ему нравился, а Шамиля он ни капли не боялся. Косоглазый Дзуку вообще никого не боялся. Сейчас он наслаждался отдыхом в ресторанчике поселка. Рядом с ним сидел Таурия, его стажер, семнадцатилетний сирота. Вот уже несколько лет их видели только вместе. Никто не помнил настоящего имени сироты. Таурией — Головастиком — его прозвали в детстве сверстники за необычайно крупную голову. Это прозвище прилипло к нему, и, несмотря на то что юноша возмужал с годами и величина его головы уже не бросалась в глаза, все продолжали звать его Таурией, а он, словно нарочно, всегда стригся почти наголо, оставляя только длинный чуб. Таурия постоянно улыбался, словно радостное ощущение жизни ни на минуту не оставляло его. Он любил пошутить, за словом в карман не лез, частенько подтрунивал над Дзуку, за что тот неоднократно награждал его подзатыльниками, хотя в глубине души нисколько не сердился на него. А Таурия, зная отношение Дзуку, вовсе не боялся притворного гнева друга, и стоило тому отойти, как он сызнова начинал свои шутки. Однако Таурия никогда не переходил границ, потому что они любили друг друга и были преданными друзьями.