Расплата

Боксер решил воспользоваться «мерседесом» Фрэнка. Он сел рядом с водителем, типичным бритоголовым лондонцем. Тот уже успел вставить на место разбитого стекла кусок пластика. Пока они ехали через Ноттинг-Хилл, Уэстбурн-Грин, Мэйда-Вейл и Килбурн, водитель рассказал, что прежде возил Фрэнка лишь три раза и ничего подобного не случалось.

– Ваш босс уже в курсе? – поинтересовался Боксер.

– Не хочу беспокоить его воскресным вечером.

– Вам грозят неприятности?

– Нет, он просто скажет, чтобы в следующий раз я взял машину с пуленепробиваемыми стеклами. У нас в парке такие есть, но я и не подозревал, что нечто подобное может произойти.

– Мистер д’Круш тоже не подозревал, – хмыкнул Боксер. – Хочу попросить, чтобы ваш босс не обращался в полицию, пока я не разрешу. У нас тут деликатная ситуация.

– Мой босс не очень-то жалует полицейских… Если понимаете, о чем я.

– Пулю в сиденье тоже оставьте. Я договорюсь, чтобы на нее взглянули криминалисты.

Лимузин остановился у высокого дома на Белсайз-Парк-Гарденс. Фасад был отделан белым искусственным мрамором. Боксер отнес чемоданчик в квартиру на верхнем этаже, вытряхнул одежду, открыл двойное дно и выложил двадцать пять тысяч евро наличными – его выигрыш в покер. Он снял со стены картину, на которой был изображен какой-то итальянский делец шестнадцатого века. Отложил две тысячи евро, а остальное спрятал в находившийся за картиной сейф. Отложенные деньги забрал с собой, закрыл сейф и водрузил на место картину.

Он зашел на кухню, вынул сковородки из буфета, отодвинул нижнюю секцию и вытащил из-под половицы бельгийский самозарядный «FN-57» и запасную обойму. Боксеру нравился этот пистолет, – несмотря на легкость, он мог пробить даже кевларовый жилет. Пистолет, обойма и полторы тысячи фунтов наличности перекочевали в дорожную сумку – тоже с двойным дном, как и чемодан. Боксер собрал чистую одежду, захватил серебристый чемоданчик со звукозаписывающим оборудованием, ноутбук, несколько карт памяти, пачку блокнотов, набор карточек с перечнем вопросов и действий при телефонных переговорах с похитителями, маркеры и специальные стирательные резинки. Из буфета он взял зажигалку и кое-какие инструменты, сложил все у входной двери и позвонил Мартину Фоксу.

– Я нанят, – сообщил он. – Какой-то парень на «Веспе» стрелял в д’Круша по дороге из «Рица» к дому его бывшей жены в Кенсингтоне.

– Ну и дела, – присвистнул Фокс. – Что ж, д’Круш далеко не божий одуванчик.

– Пришли экспертов, чтобы взглянули на пулю. Она застряла в спинке сиденья лимузина. Я велел водителю держать от нее руки подальше.

– Поговорю со страховщиками д’Круша, а завтра встречусь с суперинтендантом Мейкписом. Думаю, он заинтересуется.

– Я не уверен, что это связано с похищением. Зачем убивать человека, на которого пытаешься надавить? Думаю, д’Крушу не помешает телохранитель. Водитель сказал, что лимузины с пуленепробиваемыми стеклами у них есть. Д’Круш тебе еще не звонил?

– Нет. Он испугался?

– И запаниковал, – кивнул Боксер.

В зале прилета аэропорта Гатуик было, как всегда, людно. Толпы людей теснились у прохода к зоне таможенного контроля. Мерси держалась на расстоянии. Коридор, по которому должны были пройти прибывающие пассажиры, был перед ней как на ладони. Рейс Эми уже приземлился.

От заполонившего аэропорт запаха жареной еды Мерси мутило, но, похоже, дело было все-таки в нервах. Ее мучило чувство невыполненного родительского долга. Наверное, причина ее неудач крылась в отсутствии материнской заботы, ведь Мерси потеряла мать в семь лет, а также в чрезмерной строгости, в которой всех пятерых детей держал ее отец-полицейский. Возможно, материнство было ей неприятно еще и потому, что, будучи старшей, она вынуждена была заботиться о братьях и сестрах. Поэтому сама Мерси становиться матерью не спешила. Ребенка они с Боксером не планировали, Эми родилась вскоре после того, как они разошлись. В итоге Мерси мало что могла дать дочери: строгое воспитание в отцовском духе было не по душе, а ничего другого она предложить не могла. Да и о каких хороших взаимоотношениях могла идти речь, если Эми была продуктом сомнительного наследия Чарльза Боксера – человека, который рос без отца, воевал, работал один, никогда, насколько ей было известно, не влюблялся по-настоящему, а теперь, после увольнения из «GRM», отдалился от них еще сильнее.

Ворота открылись, и появилась Эми. Ее округлое смуглое лицо с полными темными губами обрамляли тугие осветленные локоны. Уверенным взглядом светло-зеленых глаз она окинула толпу людей. На ее плече висел небольшой рюкзачок, за собой она катила огромный голубой чемодан. Его Мерси раньше не видела, к тому же он явно был слишком велик для поездки на выходные.