Расплата

– Вас арестовали и обвиняют в убийстве первой степени преподобного Декстера Белла? Вам понятен мой вопрос?

– Да.

– Ваше отношение к обвинению?

– Невиновен.

– Суд принимает к сведению и переходит к обсуждению дела. Хотите что-нибудь добавить, мистер Уилбэнкс?

– Да, ваша честь, – ответил адвокат. – Прошу рассмотреть назначение моему клиенту разумного залога. Понимаю серьезность обвинения и нисколько его не преуменьшаю. Но залог в данном случае допустим. Залог – не что иное, как гарантия, что подсудимый не скроется, а явится в суд, когда потребуется. Мистер Бэннинг владеет 640 акрами необремененной земли, за участком никаких долгов, и мой клиент готов выставить землю в качестве гарантии своего залога. Соседний участок принадлежит его сестре, и она выразила желание поступить так же. Могу добавить, ваша честь, что семья Бэннингов владеет этой землей свыше ста лет, и ни мой клиент, ни его сестра не совершают ничего такого, чтобы подвергнуть ее опасности.

– Мистер Уилбэнкс, мы имеем дело с убийством первой степени, – напомнил судья.

– Я понимаю, ваша честь, – продолжил Уилбэнкс. – Но пока вина моего клиента не доказана, он считается невиновным. Какая польза штату или кому-либо еще оттого, что он будет находиться в тюрьме, если он способен представить надежный залог и оставаться на свободе? Он не собирается бежать.

– Мне не приходилось слышать, чтобы выпускали под залог обвиняемого в столь серьезном преступлении.

– Мне тоже. Однако свод законов штата Миссисипи этого не запрещает. Еcли суду угодно, с готовностью представлю резюме по этому поводу.

Во время обмена этими репликами Пит стоял навытяжку, словно часовой. Смотрел прямо перед собой, будто ничего не слышал, но все впитывал. Судья Освальд немного подумал.

– Хорошо. Я прочитаю ваше резюме, но оно должно быть весьма убедительным, чтобы я изменил свое мнение. А пока подозреваемый останется в заключении в помещении шерифа.

Никс осторожно взял Пита за плечо и в сопровождении Джона Уилбэнкса вывел из зала суда. На улице около автомобиля шерифа дежурили два фотографа и, когда подозреваемый появился в дверях, быстро сделали одинаковые кадры. Репортер выкрикнул в сторону Пита вопрос, но тот, ныряя на заднее сиденье, не обратил на него внимания. Не прошло нескольких минут, как он снова оказался в камере и уже без наручников и обуви читал «Ступай, Моисей» и курил.

Похороны Декстера Белла превратились в грандиозное событие. Они начались в четверг, на следующий день после убийства, когда в шесть часов вечера старик Магарджел открыл двери своего похоронного бюро и к нему придвинулась толпа. За полчаса до этого Джеки Белл и ее троих детей допустили к телу. По принятой в это время и в этой части света традиции гроб стоял открытым. Декстер лежал на блестящей ткани, его черный костюм был виден до пояса. Джеки сразу лишилась чувств, дети разревелись и упали рядом с матерью. В помещении находились лишь мистер Магарджел с сыном. Они пытались помочь, но у них ничего не получилось.

Держать гроб открытым не было необходимости – этого не требовал ни закон, ни Священное Писание. Так поступали, чтобы обострить драму и сделать как можно напряженнее. Считалось: чем больше эмоций, тем больше любви к покойному. Джеки присутствовала на десятках похорон, куда в качестве священника приглашали ее мужа, и гроб всегда был открытым.

У Магарджелов не было опыта обращения с убитыми выстрелом в лицо. Большинство их клиентов умирали от старости, и подготовить их хрупкие тела к церемонии не составляло труда. С преподобным Беллом все обстояло иначе, и им пришлось приглашать на помощь опытного коллегу из Мемфиса. В месте выхода пули на затылке вырвало большой кусок черепа. Но не это было главным. Никто не станет переворачивать покойного и рассматривать эту часть тела. Входное отверстие располагалось над переносицей, и здесь образовалась дыра, которая требовала тщательных многочасовых действий – заклеивания, замазывания, подкрашивания. Конечный результат получился весьма приличным, однако далеким от совершенства. Белл будто хмурился, словно понимая, что ему суждено вечно со страхом смотреть в дуло пистолета.

Через полчаса личного бдения – скорбного времени, когда даже видавших виды Магарджелов потянуло на слезы – Джеки с детьми устроили на стульях у гроба, открыли двери, и в помещение хлынула толпа. За этим последовали три часа моральной пытки, горя и страданий.