Расплата за наивность

Оказалось, что друг Лешка был прав. Давида действительно ранили, к тому же, успев выпрыгнуть из машины в последний момент, он сломал себе обе ноги.

Он пролежал без сознания почти сутки. И если бы не Рустам, пославший своих людей на его поиски, все для него закончилось бы плачевно. Он привез его в знакомую Аллочке избушку и отдал в заботливые руки искусного врачевателя.

Давид лишь вскользь коснулся моментов, раскрывающих весь ужас кровавых разборок. Зато долго и обстоятельно рассказывал о своих чувствах к ней.

О том, как каждый раз, посылая очередного гонца на ее поиски, загорался надеждой на встречу. И какой пустотой и тоской обрывалось все это с их возвращением.

— Почему ты решил, что я не уеду домой? — удивилась она.

— Не знаю… Ты же боялась возвращаться туда. Боялась неизвестности… К тому же я не верил, что ты сможешь добраться туда одна. Кстати, — он приподнялся на локте и пристально уставился на нее. — Почему ты ни разу не упомянула о своем муже?

— Бывшем муже, — поправила Аллочка.

— Ну да, бывшем…

— А о чем тут рассказывать, — равнодушно пожала она плечами. — После своего возвращения я виделась с ним три раза. Однажды в магазине, я тебе рассказывала. Потом он как-то приезжал сюда. А третий раз в суде, на разводе…

— А зачем он приезжал сюда? — ревниво вскинулся Давид.

— Хотел выяснить — чей это ребенок? Пришлось успокоить, что он не несет никакой ответственности за содеянное…

Обводя тонкими пальчиками его профиль, Аллочка задала вопрос, давно мучивший ее:

— А что дальше, Давид?..

— А дальше — будет дочка, — засмеялся он давно забытым тихим смехом. — Двое сыновей, по-моему, достаточно. Очередь за дочками…

— А твой брат?.. Он так и не успел выстрелить?

— Как видишь! — ударил он себя в грудь кулаком. — Я пошел туда за смертью… Пошел один… Но Рустам решил все за меня. Его человек слышал весь наш разговор и, когда Георгий поднял пистолет для выстрела, убил его…

— Слава богу! — суеверно перекрестилась Аллочка, обнимая любимого. — Не хочу, чтобы над нашими детьми витали крылья мести…

— Все будет хорошо! — успокоил Давид, целуя ее в висок. — Спи, родная!

Через месяц молодая семья уезжала…

Надежда утопила всех в море слез, проливаемых перед предстоящей разлукой. Николай, хмуро наблюдавший за сборами сестры, тоже с трудом сдерживал слезы.

— Да, котенок! Мотает тебя по жизни, как кораблик, — печально сказал он, поднимая бокал на прощальном семейном ужине. — Где-то гавань твоя?

— Я ее гавань! — убежденно сказал Давид, прижимая супругу к себе. — И, видит бог, сделаю все, чтобы гавань эта была тихой и надежной!

Целый кортеж автомобилей различного производства сопровождал их от маленького домика к новому месту жительства.

Рустам, которому Давид передал все бразды правления, не захотел оставлять своего друга без прикрытия.

Поглядывая на все как бы со стороны, Аллочка невольно вспоминала свое первое путешествие в эту страну солнца и винограда. Многое изменилось с того времени. Многое, кроме одного…

Она по-прежнему оставалась во власти этого сурового мужчины, называвшегося теперь ее мужем. Только сейчас эта зависимость не пугала ее, а скорее, наоборот, радовала. Радость эта подкреплялась твердыми заверениями Давида, что он принял накануне решение отойти от дел.

Прижавшись щекой к его груди, она слушала стук мужественного сердца и наблюдала из-под опущенных ресниц, как он разговаривал со своим сыном.

Сцена была более чем трогательная. Суровые складки между бровей разгладились, из глаз исчезла постоянная настороженность, делая лицо чистым и открытым.

Стасик, поначалу ревниво отнесшийся к появлению на свет брата, сидел по другую сторону от Давида и, привалившись к его плечу, мирно посапывал.

«Все действительно хорошо, как он и обещал! — подумала Аллочка, погружаясь в сон. — Будет ли так всегда?»

— Искренне поздравляю вас! Желаю счастья вам и вашим детишкам! — рассыпался Михась, с трудом складываясь в поклоне.

Аллочка, сначала приветливо улыбавшаяся гостю, насторожилась, увидев, как неожиданно потемнели глаза мужа.

— Я благодарен тебе, дорогой! — холодно ответил Давид, укладывая подарок на кучу других, горой выросших на огромном столе. — Ты немного опоздал, празднества закончились.

— Знаю! Знаю! — со сладенькой улыбочкой приподнял тот пухлые ручки. — Я, так сказать, засвидетельствовать почтение и все такое.

— Понятно!.. — хмуро протянул Давид, наблюдая за тем, как жена угощает незваного гостя.

Он на несколько минут вышел из гостиной, а вернувшись, нашел Аллочку устало откинувшейся в плетеном кресле.

— Устала, детка? — участливо спросил он.

— Немного… — счастливо улыбаясь, подняла она к нему лицо. — А кто это был? Я поняла, он неприятен тебе?

— Более чем… Не забивай себе головку такими мелочами, — поглаживая ласкающими движениями ее затылок, успокоил Давид.

— А чем же мне ее забивать? — игриво спросила она.

— У меня есть кое-какие соображения на этот счет… — подхватывая ее на руки, прошептал он.

— Она там?

— Да…

— И как?

— Выглядит довольной, — вставляя ключ в замок зажигания, пробормотал Михась. — Не надо было сюда приезжать! Чует мое сердце — не надо!..